но оно обыкновенно доставалось в добычу линейным казакам, которые все почти имели их шашки, кинжалы, пистолеты, даже седла и бурки, отнятые с боя».
Нужно сказать, что линейные казаки вообще были особенной слабостью Глазенапа, который чрезвычайно дорожил этими своеобразными, удалыми наездниками. По его ходатайству на Кубани образованы были вновь четыре станицы: Темишбеевская, Казанская, Ладонская и Тифлисская, заселенные в 1803 году остатками Екатеринославского казачьего войска. Это войско, некогда сформированное Екатериной исключительно из однодворцев слободских украинских губерний, было уничтожено императором Павлом, но многие из украинцев не захотели, однако, расставаться с привычной им казацкой службой и добровольно, по первому зону, пошли на Кубань, где Глазенап образовал из них новый, по счету пятый, Кавказский линейный казачий полк, занявший названными станицами места, правее Кубанского полка, между Григориополисским редутом и Усть-Лабинской крепостью.
Трехлетнее управление Глазенапа линией было богато тревожными событиями; но, к счастью, он имел в своем распоряжении отличных помощников в командирах полков, из которых особенной известностью пользовались заведовавшие тогда кордонными участками генералы Мейер и Лихачев и полковник Сталь, в распоряжении которых находились казанцы, егеря шестнадцатого полка и нижегородские драгуны. Тем с большей яркостью нападали горцы именно на эти участки и, случалось, наносили здесь наибольшие разорения. Таково, например, несчастное происшествие на Ессентукском посту, где кабардинцы вырезали в кордоне Лихачева казачий пост и сняли несколько пикетов.
Ряд таких нападений и безуспешные переговоры с кабардинцами относительно введения у них родовых судов побудили Глазенапа энергично взяться за оружие. Сильный отряд, составленный из восьми батальонов пехоты, четырех драгунских полков и двадцати четырех орудий, собрался в станице Прохладной и 3 мая 1804 года вступил в кабардинские земли. Неприятеля нигде не было видно, и войска спокойно дошли до реки Баксан. Отсюда Глазенап отправил прокламацию, приглашая кабардинский народ добровольно покориться, а в ожидании ответа отряд стоял бивуаком в горной долине, на берегу реки, которая с бешеным грохотом вырывалась из тесного и каменистого ущелья. 9 мая, в Николин день, после обедни, Глазенап со всеми офицерами завтракал у войскового старшины Моздокского полка Золотарева. Это был маститый старец, с длинной и белой, как «бурунгунский лебедь», бородой, известный своей отчаянной храбростью. Он с удовольствием показывал гостям оружие, добытое им в разных боях и составлявшее предмет его справедливой гордости. Солдаты, свободные от службы, обедали, лошади паслись на прекрасной траве, как вдруг с казачьих пикетов грянул выстрел, и со стороны гор показалась туча пыли, которая неслась прямо на лагерь. Ударили тревогу. Пока пехота становилась в ружье, казаки были уже на конях и в поле. Храбрый казачий майор Лучкин со своей екатериноградской
