но я бы предпочла, чтобы у нас не было зрителей.
Гарион перевел взгляд с ее лица на кинжал, оценивая и то и другое. Она внимательно считывала информацию, которую могло дать его тело. Он оставался таким же подтянутым, как она его помнила. Клинок на его бедре был тонким и легким, отлитым из хорошей стали. Гарион не был глупым силачом, как некоторые из тех, с кем они тренировались. Нет, он умел сражаться элегантно. Такого убийцу хотелось выставить напоказ, устроив дуэль на улице, чтобы донести до людей определенное сообщение. У Сорасы был другой стиль: отблеск ножа в тени, яд на ободке стакана. Ее тело напряглось, пока она со скоростью молнии продумывала доступные ей варианты.
«Подколенная ямка. Перерезать мышцу, а вслед за ней – пока он будет падать – и горло. Убежать раньше, чем его тело рухнет в грязь».
Она знала, что Гарион читает ее таким же образом. Они вглядывались друг в друга еще несколько мгновений, словно две змеи, принявшие угрожающие позы и обнажившие ядовитые зубы.
Гарион моргнул первым. Он расслабил спину, демонстрируя ей пустые ладони. Напряжение, тучей застывшее над их головами, начало рассеиваться.
– Ты должна исчезнуть, Сарн, – произнес он.
Она приподняла подбородок, подставляя лицо жаркому солнцу. Капюшон сполз с ее головы, обнажив лицо. Яркий свет отразился в ее подведенных черным глазах, и они засверкали, словно расплавленная медь. «Тигриные глаза», – говорили люди, когда она была ребенком. Сораса кожей ощущала взгляд Гариона, словно касания пальцев. Она дала ему возможность рассмотреть следы, которые оставил на ее плоти этот долгий год. Похожие на синяки круги под глазами, заострившиеся скулы, изогнутая черная бровь. Волевая, крепко сжатая челюсть. Сораса с самого детства была хищницей, но сейчас ее сущность отражалась во внешности, как никогда.
Он сделал шаг назад. Сораса увидела, как дернулся его кадык.
– Немногим из нас дают возможность уйти прочь.
– Немногие из нас хотят воспользоваться этой возможностью, Гарион, – сказала она, приподнимая руку в знак прощания.
Толпа поглотила его целиком.
«Я никогда не выведу с одежды этот запах», – вяло думала она, оставляя за спиной провонявшую мочой таверну. Мешок с вещами болтался на ее боку; на правом бедре висел меч, а на левом – свернутый кнут, надежно скрытые старым дорожным плащом. Сегодня он источал странный запах: от него несло солью, скотом и садовыми фруктами, но больше всего – сырой рыбой. Сораса скучала по тем дням, когда она могла рассчитывать на маленькую, тихую и чистую комнату в цитадели, где ей составляли компанию прохладные каменные стены, высокое окно и многовековая тишина. Здесь все было иначе.
«Это к лучшему, – думала она. – Нет щита надежнее, чем разногласия».
Улицы были забиты моряками, купцами, попрошайками и путешественниками. В такой толпе не удавалось двигаться быстро. Топот копыт и громогласное мычание удваивали обычный хаос. В соседних странах начался сезон продажи
