зубы, Дом бросил через плечо сердитый взгляд.
– Я и не рассчитывал, что смертные поверят мне, хотя для нас, видэров, это – неоспоримая истина. Древнее зло, о котором идет речь, появилось слишком давно, чтобы вы могли осознать его опасность. Расколотый Король поглотит этот мир, если мы предоставим ему такую возможность. Ожидание Того, Кто Ждет окончено.
Он прижал к груди широкую белую ладонь. На его пальце сияло изящное серебряное кольцо.
– Я готов поклясться Айоной, миледи.
Корэйн сжала рукой засов, но не стала снова пытаться его открыть. Что-то в этой истории затронуло струны ее души; что-то волновало ее, не давая пошевелиться.
– Я не леди, – отрывисто проговорила она.
К ее смятению, изумрудные глаза Дома наполнились печалью. Древний смотрел на нее со смесью жалости и сожаления. Корэйн захотелось отвесить ему пощечину, чтобы выбить из его взгляда и то и другое.
– Я не знаю, что рассказывала вам мать, юная дама, – неуверенно начал он. От упоминания матери в крови Корэйн закипела ярость. – Но вы и в самом деле леди. Ваш отец был…
Ее глаза заволокла красная пелена, и она выпустила из ладони гладкий металлический засов. Словно со стороны, она наблюдала за тем, как поднимает руку с вытянутым указательным пальцем и принимается грубо тыкать им в каменную грудь Древнего. Тот ошарашенно округлил глаза, будто новорожденный котенок.
– Мне прекрасно известно, кем был мой отец, – крикнула она, перестав беспокоиться за себя и забыв о вежливости. – Он был Кортаэлем, сыном Древнего Кора, наследником старинного рода. Его предки – дети Веретен, пришедшие из ныне утраченного мира. В его жилах текла Веретенная кровь, кровь Древнего Кора – так же, как она течет и в моих!
Веретенная кровь. Дети Веретен. Никогда раньше Корэйн не произносила этих слов вслух. Она лишь слышала их от матери, лишь ощущала их в своих костях, в своем сердце и в глухой тоске по несбыточному, которая жила внутри нее. И вот теперь с ее губ сорвались имя отца и его происхождение. Она сказала, кем являлся он и кем это делало ее. Корэйн казалось, что она совершила нечто плохое; предала себя, а особенно – мать. Ту, которая была единственным близким ей человеком, имевшим право влиять на ее будущее. Но все это – часть меня, хочу я того или нет. У нее перехватило дыхание, а щеки запылали, несмотря на ночную прохладу.
– Только все это не делает меня ни его дочерью, ни леди, – яростно закончила она.
Ни принцессой, ни волшебной королевой и никакой другой героиней из легенд, в которые верят лишь дети и глупцы.
– Я не думал, что вы так много о нем знаете.
Печаль во взгляде Дома была сопоставима разве что с его растущим отчаяньем. Корэйн захотелось выбить из него и эти эмоции тоже. У нее не было никакого желания наблюдать их в глазах незнакомца, стоявшего на ее пороге.
«Мать рассказала мне, как только я начала осознавать мир. По крайней мере, ей хватило благородства не лгать мне о нем», – подумала она. Все это было правдой.
– У меня нет
