мы не остановимся, и вскоре во время богослужения будет отчетливо произнесено: хлеб и вино – это не более чем воспоминание о той жертве, которую принес Христос.
– Таково желание лорда-протектора?
– Таково желание короля, – веско ответил Сесил. – Они с лордом-протектором едины во мнении.
Мы подошли к дверям собора. Уильям пожал мне руку на прощание:
– Надеюсь, мастер Шардлейк, у вас будет время осмотреть Норидж. Это на редкость красивый город. Кстати, невзирая на консервативные взгляды леди Марии и Саутвелла, в большинстве своем жители Норфолка являются сторонниками церковных реформ. И повторяю: не лезьте на рожон!
С этими словами он спустился по ступенькам к ожидавшим его слугам.
Я не спешил уходить, нежась в лучах утреннего солнца. Ко мне подошел Филипп Коулсвин в сопровождении Этельреды и двоих старших детей. Как и Сесил, он буквально светился воодушевлением.
– Итак, дело сделано! – провозгласил Филипп.
– Да, архиепископ Кранмер, бесспорно, выдающийся проповедник, – кивнул я.
– Было очень приятно видеть вас вчера за нашим столом, – продолжал Филипп. – Жаль только, что разговор быстро перерос в спор.
– Такова участь всех разговоров в нынешние времена, – улыбнулся я. – Тем не менее мы прекрасно провели время: вкусная еда, достойное общество. Спасибо, что пригласили семейство Кензи.
– Эдвард Кензи – убежденный консерватор, но, как ни странно, это не мешает мне испытывать к нему симпатию.
– Мне этот человек тоже по душе. По крайней мере, он говорит, что думает.
– Хотя его жена… – начала Этельреда и тут же осеклась.
– Возможно, чем меньше говоришь о ней, тем лучше, – вскинув бровь, произнес Филипп.
Мы рассмеялись.
– Сразу после возращения из Норфолка вы должны отужинать у нас снова, – предложил Коулсвин.
– С превеликим удовольствием.
Ощутив легкий укол зависти при виде столь безоблачного семейного счастья, я простился со своими друзьями и пошел прочь. Мысли мои вертелись вокруг Эдварда и Джозефины Браун. Их ребенок уже должен был появиться на свет. Приехав в Норфолк, первым делом разыщу их, пообещал я себе.
Я шел куда глаза глядят; толпа, собравшаяся в начале переулка, ведущего к Картер-лейн, заставила меня остановиться. Пробравшись вперед, я увидел какого-то человека, который стоял на коленях, закрыв лицо руками. Сквозь пальцы его струилась кровь; на булыжной мостовой алели кровавые пятна. Вокруг сгрудилось с полдюжины хохочущих солдат в белых мундирах, украшенных крестом Святого Георгия. На память мне пришли братья Болейн и маленький оборванец, на которого они устроили охоту. Впрочем, то, что происходило сейчас, было еще хуже. Толпа, по большей части состоявшая из ремесленников и подмастерьев – впрочем, было в ней и несколько женщин, – с интересом наблюдала за
