не только молитвам и псалмам обучены. Можем кое-что поинтереснее, можем.
Он аккуратно очистил след от нанесенных ветром былинок, приблудившегося жучка и даже выдул невидимую простым глазом пыль. Потом аккуратно ограничил отпечаток ноги самым углом лезвия топора, как бы изолировав от всей остальной земли, прикрыл его ладонями и, закрыв глаза, зашептал что-то непонятное. Будучи в Ватикане ему как-то довелось присутствовать на разудалой оргии, где Папа, опьянев не только от вина, но и от возможности безнаказанно возносить хвалу Сатане, брызгал слюной и провозглашал себя сыном божьим и братом дьявольским. Они глумились над Константиновой Библией и кривлялись перед алтарем, теряя человеческое лицо, и начинало казаться, что вместе с отблесками пламени рядом дергаются и ломаются в диком танце юркие и опасные существа. Это было прекрасно, это было незабываемо, это было неповторимо, это была тайна каждого посвященного слуги Бога. Это была власть над Миром.
Поп шептал странные слова и чувствовал, как наполняется такой мощью, что хотелось сбросить всю одежду, чтобы дать каждой клетке своего начинающего грузнеть тела возможность исторгнуть из себя Силу.
Однако вместо этого он схватил топор и вонзил его по самую рукоять в странно и неестественно выделяющийся на фоне все прочей земли след лива.
– Проклинаю, проклинаю, проклинаю, – прокричал он диким шепотом.
И отвалился назад, навзничь, словно донельзя обессиленный. Да так оно и было, наверно.
Почти в это же самое время лив мчался, пока еще не совсем отключившись от действительности. Он внутренне усмехался: придется бежать из села Каратаева («karata» – убегать, по-фински, примечание автора). Он не оглядывался назад, однако был уверен, что пока один.
Но что-то неведомое и злое настигло его, облетело вокруг, обдав ледяным ветром и, вдруг, ударило под левую лопатку. На миг сердце сжалось в захвате стылого ужаса, но вскоре все прошло, будто и не бывало. Лив продолжал бежать, что было сил.
«Презирать счастье легче, когда дело идет о счастье других людей, чем о своем собственном. Обычно заменой счастью служит некоторая форма героизма. Это дает бессознательный выход стремлению к власти и доставляет многочисленные оправдания жестокости (Рассел Бертран «История западной философии», примечание автора)», – чужая мысль порхнула бабочкой, когда он в последний раз вспомнил про молодого бесноватого попа.
Но скоро все мысли растворились, оставив одну: быстрее! Нельзя было отвлекаться ни на что, впереди предстояло сделать еще слишком много дел.
Часть 1. Тридцать три года
1. Илейко
Лето пролетало быстро, впрочем, как и зима. Весна и осень здорово напрягали, поэтому тянулись долго и, порой, заставляли мучиться. Сырость и распутица – не самое приятное воздействие природы на живые организмы. Если от первой делалось холодно телу и неуютно душе, когда промозглость пробирала до костей, то воздействие
