от Духа Святого? Есть ли кто и теперь имеющий ум Христов, да разумеет добре и боголепно то, что пишется Им? Есть ли кто и ныне имеющий глаголющего в себе Христа, да возможет добре изъяснить таинства, сокровенные внутрь словес Его? Ибо, говорит Апостол, премудрость глаголем не века сего, престающую, но премудрость, в тайне сокровенную (1Кор.2:6,7) от многих, нам же щедро открываемую и уразумеваемую добре водящимися страхом Божиим и всегда к Нему взирающими.
Ибо мы не то, чего не знаем, говорим, но что знаем, о том свидетельствуем. Свет уже во тме светит, и в нощи, и во дни, и в сердцах наших, и в уме нашем, и осиявает нас невечерне, непреложно, неизменно, неприкровенно, – глаголет, действует, живет и животворит, и делает светом тех, которые осияваются Им. Бог Свет есть, и те, которые сподобляются узреть Его, все видят Его, как свет, и те, которые прияли Его, прияли как свет. Ибо свет славы Его предъидет пред лицем Его, и без света Ему невозможно явить Себя. Те, которые не видели света Его, не видели и Его, потому что Бог Свет есть; и те, которые не прияли света Его, не прияли еще благодати, потому что приемлющие благодать приемлют свет Божий и Бога, как сказал Сам Свет Христос: вселюся в них и похожду (2Кор.6:16).
Но те, которые не сподобились еще приять, или вкусить сего, все находятся еще под игом закона, еще состоят под сению и образами, еще суть чада рабынины. Пусть это будут цари, пусть патриархи, пусть архиереи или иереи, пусть начальники или подначальные, пусть миряне или монахи. Все они еще во тме сидят и во тме ходят, – и не хотят как должно покаяться. Покаяние есть дверь, которая выводит человека из тмы и вводит в свет. Почему, кто не вошел еще в свет, тот, очевидно, не добре и не как следует прошел чрез дверь покаяния. Ибо если б он прошел чрез нее добре, то непременно вступил бы в свет. Кто не кается, согрешает, что не кается. Ведущему бо добро творити и не творящему грех ему есть. Творящий же грех раб есть греха и ненавидит свет, чтоб не обнаружились дела его. Но всяко они обличатся.
Есть два обличения: одно здесь, во спасение, а другое – там, в осуждение. Ныне, в настоящей жизни, входя в свет чрез покаяние, самоохотно и самопроизвольно, мы хотя обличаемся и осуждаемся, но, по благости и человеколюбию Божию, обличаемся и осуждаемся тайно и сокровенно, во глубине души нашей, во очищение и прощение грехов наших. И только один Бог вместе с нами знает и видит сокровенности сердец наших. И кто здесь, в настоящей жизни, бывает судим таким судом, тому нечего бояться другого какого истязания. Но тогда, во второе пришествие Господне, на тех, которые ныне не хотят внити в свет и быть им судимы и осуждаемы, но ненавидят его, откроется свет, сокрытый ныне, и сделает явными все их сокровенности. И все мы, ныне укрывающие себя и не хотящие объявить сокровенности сердец наших чрез покаяние, раскрыты будем тогда действом света пред лицем Бога и пред всем прочим, – что такое есмы мы ныне.
И помысли, какой великий стыд покроет тогда нас? Как тот, кто, кроясь
