не коменданту, а хотя бы Марлин, однако… – смущается Тамара.
– Ей можно. А завтра чья смена?
– Ее. Ведьмина сегодня была.
– Тогда отлично. Тогда… Том, не ляжешь? Я подремать хочу. Ведь если завтра не разрешат остаться…
А я понятия не имею, что будет, если завтра не разрешат остаться. Все тело болит, кажется, еще сильнее; в плече пружинит, голова раскалывается. Я даже метлу удержать не смогу, не говоря уже о чем-то другом…
И Тамара, конечно, оставляет меня одну.
Я наконец принимаю менее болезненную позу и засыпаю. А когда нас будит Марлин, чувствую, что поспала в лучшем случае минут тридцать.
Выползаю из постели и едва ли не падаю. Ноги еще ничего, держат, но шатает невыносимо – за стены приходится хвататься, да одной рукой – правая пульсирует и ни в какую не разгибается.
– Марлин, – кричу, а сама с ног валюсь, каждый шаг одышкой сопровождается.
Она терпеливо ждет.
Все уже вышли на построение, в бараке остались лишь мы с ней.
– Давай быстрее, – говорит Марлин. – Сегодня в лес едем.
– В лес?! Зачем?!
– Дрова рубить. А то осень уж скоро, а осень здесь холодная, топиться нечем. Для кочегарок уголь, конечно, ну а в доме как? Там же голландки в комнатах. Мужиков всех рабочих комендант в бараке запер. У одного чесотку нашли, так она ж заразная. А комендант брезгливый, ты знаешь. Вот, запер их, лекарствами весь барак напичкал и запер. Теперь вы за всех отдуваться будете.
– Марлин… – я пытаюсь неработающей головой понять смысл ее слов. – Я просто… сказать хотела…
– Давай быстрей, ну! У меня сегодня времени вообще нет!
– Я не могу работать. Правда. У меня… кажется, плечо вывихнуто. И жар ужасный, голова кружится. Я… еле до двери дошла. Можно мне хоть сегодня отлежаться? А завтра, обещаю, в работу включусь ко всем!
Марлин морщится и поднимает ладонь.
– Я здесь ничего не решаю, – выбрасывает она.
– Как это так? Вы же надзирательница!
– Вот именно, что я лишь надзираю! А с такими вопросами тебе только к коменданту.
– Марлин! – кричу я в отчаянии. – Вы издеваетесь, что ли?!
– Выходи быстро, я барак запираю. Приспичило – после построения иди к коменданту. Или к Вернеру, если хочешь, вот только сомневаюсь, что плеткой от него не получишь.
И я сомневаюсь.
К коменданту не пойду. И к Вернеру не пойду. Едем мы с Марлин, и если я где-нибудь сознание потеряю – это ляжет на ее совесть.
– Странная вы, – вдруг вырывается у меня. – Мне интересно, что вы своим детям отвечаете, когда они у вас разрешение на что-то спрашивают. Тоже отмахиваетесь и отцу посылаете, мол, он лучше знает?
Марлин от неожиданности давится.
Прокашливается, потирает шею и выдает:
– Если б они были еще… Муж запрещает рожать.
– Почему?
– Не знаю. Говорит,
