вдруг замирает. Сильно хмурится и принюхивается к откупоренной бутылке. Чуть взбалтывает ее и принюхивается еще сильнее.
– Что за черт… – бормочет он, наливая золотистую жидкость в стопку. – Почему… Нет, ну не может же…
Принюхивается теперь уже к рюмке. Морщится.
Я замираю. Что такое он там нашел? Опять меня во всем обвинит?!
– Эй, русь, иди сюда! – он нервно сглатывает.
Ну вот. Так и думала.
– Я ничего не делала, товарищ комендант, все это время я…
– Русь! Сюда подойти! Сейчас же!
Медленно поднимаюсь и ковыляю к коменданту.
– Садись, – бросает он, но мигом вскакивает. – Нет, стой! Не надо, не садись на сам поверхность, замараешь! Подстели газета! И не трогай тут ничего! Перчатки не снимай! Принеси газета из коробка!
Тру щеку, плетусь к коробке, выуживаю оттуда газету и стелю на стул. Только после этого медленно, ловя взгляд коменданта, присаживаюсь.
Он молчит. Вглядывается в янтарную жидкость, болтает стопкой. Вдруг протягивает ее мне и приказывает:
– Пей.
Я закашливаюсь.
Что? Пей?! Коньяк?! Он серьезно?! Мне шестнадцать лет! Мне мамка даже квас пить запрещала, потому что в нем градусы!
Отрицательно качаю головой.
Комендант стучит кулаком по столу и орет:
– Ты меня снова не понимайт?! Пей!
– Но, товарищ комендант! Я не могу! Мне всего…
– Я сказал – пей!
– Я не хоч…
– Ты не подчиняйться мне?! Ты не уважайт свой комендант?!
Жмурюсь. Судорожно вздыхаю.
Дрожащей рукой тянусь к стопке. Переплетаю ее тонкими пальцами. Жидкость трусливо плещется в ней.
Резкий запах сшибает мое обоняние. Я медлю. Держу стопку у самых губ. Когда папка это пьет, ему очень горько. Так горько, что он всегда чем-нибудь заедает. Но заесть мне нечем, поэтому…
Коменданту это быстро надоедает.
Он подходит ко мне, вцепляется в мое лицо, силой разжимает мне губы и вливает коньяк в рот.
Кажется, попадает не в то горло.
Я захлебываюсь и скорчиваюсь над столом. Жидкость вытекает из носа, прожигает его. Раздирает и горло – до того, что мне на какое-то мгновение становится нечем дышать. Кашляю, царапаю стол и жадно глотаю воздух.
А комендант внимательно смотрит на меня.
– И что ты чувствовайт? – неспешно протягивает он.
Мне сложно. Сложно говорить из-за кашля. Сложно говорить из-за боли в горле и зуда в носу.
– Ты чувствовайт вкус миндаль? – продолжает наседать комендант.
Сжимаю горло и выдавливаю хрип:
– Я ничего не успела почувствовать.
– Совсем ничего?
– Причем здесь миндаль?
Комендант глубоко вздыхает. Снимает перчатки и переплетает собственные
