полного восстановления. Один раз проходила – знаю.
– У нас два друга – мороз да вьюга, – мужчина опустил ружье. – Проходите, коль пришли.
Он толкнул дверь и вошел в дом.
– Так она не заперта была? – удивился Пантин.
– Когда изба без запору, и свинья в ней бродит, – изрек дед и снял валенки. – Проходите, чего на пороге топчитесь?
Меня мягко подтолкнули вперед за талию. То есть других частей тела нет? Рука, спина, – нет, надо обязательно за талию и чтоб я вздрогнула от неожиданности.
Как маленькая девочка реагирую. Это никуда не годится.
– Извиняйте, господа, мы не привыкши высоколюдинов привечать, – дед снял дубленку из кожи непонятно какой твари, и остался с виду дряхлым и немощным.
Обманчивое впечатление.
– Гостей встречай всем, чем можешь, угощай, да, – чайник отправился на печь. – Садитесь, в ногах правды нет.
Грубо вытесанные табуретки окружили массивный высокий стол из такого же дерева.
Пантин уселся, не дожидаясь повторного приглашения. Кто бы сомневался.
– Может вам помочь?
Кустистые посеребренные сединою брови дернулись наверх. Яркие глаза удивительны для такого возраста, смотрели с удивлением.
– Ну, помоги, – кивнул дед, – коли хочешь.
С радостью! Чайник на печи засвистел, чай мгновенно заварился, кружки наполнены, – быстро и качественно.
– Всякая молодость резвости полна, – протянул с хрипотцой хозяин жилища, – всякие труд магией меряете. Поживи-ка в диких землях, поймешь: рукам работа – душе праздник. Так-то!
То, что молодой назвали – приятно, конечно. А вот жить постоянно я здесь не намерена. Пантин отпрактикуется и домой.
– Извиняйте, господа, к столу нема. Бабку свою к внукам отвел, а сам стряпнею заниматься не привык, – на морщинистом лице расцвела улыбка.
– С голоду не помрем, моя госпожа прекрасно готовит, – Пантин, чтоб его вендиго в лесу пожрал, с гаденькой ухмылкой на меня смотрел.
Не сдержалась. Затянула вокруг его шеи воздушный канат и прошипела:
– Еще раз назовешь «госпожой», и я удавку на твоей шее в узелок завяжу!
Пантин и вида не подал, что ему кислорода не хватает. Лицо только покраснело, а ухмылка с губ не сошла.
Непробиваемое существо.
– Пмс? – просипел он.
Рывок и раздался хруст. Силу рассчитала ровно настолько, чтоб скорчился от боли, но живой.
Будет думать, что и кому он говорит.
– Милые бранятся – только тешатся, – дед спокойно попивал чай, будто развернувшееся действо рядовое явление в этом доме.
– Этот засранец – мой студент.
С удовлетворением наблюдала, как он держится за шею, но… усмехается.
Да чтоб тебя! Что ты за человек такой, Пантин?!
– У нас полное взаимопонимание, – он рвано смеялся.
– Чего
