разом мой организм скидывал дитя. Мне не хватало здоровья его выносить, а князь не заботился, чтобы его у меня стало больше. Даже наоборот. Поэтому наш целитель и солгал на свой страх и риск. Меня уберечь хотел.
Зачем?
Никогда этого не понимала. Зачем все так стараются продлить мою никчёмную жизнь? Для чего?
– Не хочу тебя расстраивать, ия Лунсия, но матерью стать мне не суждено.
Я пыталась скрыть свои чувства, но судорожный вздох удержать не смогла. Княгиня не должна показывать слабость даже сидя в инвалидном кресле. Она всегда должна демонстрировать силу своей власти и сдержанность.
Смешно что-то демонстрировать, когда на тебя смотрят, как на сломанную куклу.
С той же жалостью и сожалением.
И сейчас не хотела быть сильной, не желала держать лицо и не демонстрировать в какой я панике.
Я просто мечтала, чтобы этот день, этот момент, длился, как можно дольше, потому как после моя семья в лице Моялы исчезнет, скрывшись на пыльных дорогах в крытой кибитке. А сюда придут захватчики и продемонстрируют кто хозяин в этих землях, убив меня.
Только сейчас поняла, что эта война будет последней для меня. Что не будет, как прежде: пара схваток и разошлись, разорив друг друга.
Не будет переговоров, угона скота, кучи обветшалых беженцев.
Эту войну я не переживу.
Осознание далось мне тяжело. Схватившись за подлокотник, не удержавшись, испугано глянула на нянечку.
– Я останусь здесь с тобой, Амэлла, и слушать твои возражения не стану. Я всё же хочу верить в то, что болтают люди. И постараюсь спасти тебя: если нужно на колени перед ними стану, умолять буду. Но не оставлю тебя им.
– Ты уйдёшь! – зло вскрикнула я. – Уйдёшь с князем и Моялой. Я приказываю тебе!
Старая женщина лишь рассмеялась. Это больно резануло по сердцу, и я, не сдержавшись, всё же расплакалась.
– Не смей надо мной смеяться, слышишь, – сквозь слёзы процедила я, – я приказываю тебе уйти. Я княгиня, наследница этих земель. Я приказываю тебе спасаться!
Смех стих.
– Приказывай, доченька, – тихо шепнула моя старушка, – да, только что мне твои приказы. Я с малых лет по этому дому бегала. Моя мама твою бабушку растила. Ты, Амэлла, всё, что есть у меня. Зачем мне спасаться, милая моя. Я хочу умереть в том же доме, что и родилась. И рядом с той, что внучкой считаю. Я понимаю, что княгиня ты, Амэлла, но моей любви к тебе это не отменяет.
Стиснув зубы, я смолчала. Мне не нужна была эта жертвенность. Но с другой стороны, ия Лунсия уже, мягко говоря, немолода. Что ждёт её там, за границами нашего княжества? Никто её на работу не возьмёт: возраст уже не тот, а тут, может, и пощадят старуху-то. Если тихо где отсидится.
Взявшись за внешние ободы для вращения колёс, я развернула коляску в сторону семейного склепа.
– Пойдём, погуляем, няня, – негромко позвала я, смирившись с её самоуправством. Да и страшно мне было умирать, когда рядом не одного
