бы Царевич делал в её сторону какие-нибудь поползновения, но ничего подобного он и в мыслях не держал.
Вот история. Может эта Лариса Сергеевна психопатка? Ничего себе педагог. Нимфоманка чистой воды. Может санитаров вызвать? Мысль эта показалась вдруг Царевичу дико смешной, и он действительно заржал жеребцом, но тут же и оборвал смех. Уж очень жутковато разносилось ржание по пустой трёхкомнатной квартире. А в ванной, кажется, пели, во всяком случае, Иван отчётливо слышал женский голос и даже улавливал отдельные слова. Разумеется, не была ничего удивительного в том, что молодая тридцатилетняя женщина пришла в гости к нестарому и довольно таки приличному на вид мужчине. К тому же мужчине разведённому, а значит свободному в выборе очередных пристрастий. Не было ничего страшного и в том, что женщина воспользовалась его ванной. Ну, замёрзла на пронизывающем осеннем ветру, захотела погреться. Да мало ли… Может, она от природы чистоплотная.
Царевич, как мог, пытался себя убедить в том, что всё идёт нормально. Что так и должно быть. Ну, экстравагантная женщина, что тут поделаешь. Однако в глубине души он понимал, что концы с концами в его логических построениях не сходятся. И вообще после встречи со спецназовцем всё в его жизни пошло наперекосяк. Хотя нет, наперекосяк всё пошло после развода с Веркой. Эта ведьма грозила свести с ним счёты. И это после того, как Царевич отдал ей буквально всё, ну только что штаны с себя не снял. Скажите на милость, какие мы ревнивые. Ведь не было же у него ничего с Наташкой. Так, приобнял слегка. А уж эта дура в него всосалась своими намазанными губами. Пока Царевич искал пути отступления, ввалилась Верка с воплями и визгами, понабежали гости очумевшего от произошедшего Валерки Бердова, в общем, вспыхнул скандал до небес, в результате которого Царевич потерял и жену и друга.
Воспоминание о дурацком происшествии трёхмесячной давности окончательно выбило Ивана из колеи, и он заметался по залу, натыкаясь на мебель. Надо же так по-глупому рухнула семья, которая просуществовала худо-бедно почти семнадцать лет. Ну, принял тогда Иван, конечно, с избытком, что, между прочим, в данных обстоятельствах скорее облегчало его вину, чем отягощало. Трезвым он точно не стал бы уединяться с Наташкой, зная её вздорный, а во хмелю и вовсе неуправляемый нрав. А Валерка тоже хорош. Знает же каким сокровищем владеет, так нет же, корчит из себя оскорблённую в лучших чувствах невинность.
По коридору зашлёпали мокрые ступни, застигнутый врасплох Царевич метнулся в угол и почти упал в кресло.
– А почему в темноте сидим?
Иван, честно говоря, забыл о свете, да в комнате и без того было достаточно светло от уличного фонаря, зажжённого таки в свой срок рассеянными городскими властями. Во всяком случае, обнажённое женское тело Царевич видел очень хорошо. Лариса Сергеевна почему-то не озаботилась одеждой, хотя в квартире было прохладно по случаю осенней погоды и бережливости всё тех же городских властей, которые не спешили одаривать теплом своих замерзающих избирателей. Царевич, во всяком
