служили всё-таки конкретные человеческие лица. Самоедов в этом смысле от других не отличался и даже придал ведьме Веронике сходные с Веркой черты, что не понравилось Царевичу, но страшно польстило его супруге, которая тогда не помышляла о разводе.
– Допустим, Люська завела роман с одним из Самоедовских «гоблинов», – задумчиво произнёс Царевич, – но, согласись, это ведь не криминал, а измена Сене Шишову, эта ещё не измена Родине.
– Всё начинается с малого, – твёрдо сказал Кляев. – Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст.
– Где тот джаз? – возмутился Царевич.
– А где та Родина? – ехидно перебил его Кляев. – Прогуляли страну, интеллигенты. Сам-то ты не успел законную жену спровадить, а уже учительницу в дом привёл. А ведь она, между прочим, баба семейная. Устои подрываешь, Царевич. А твой дружок Бердов и вовсе сексуальный извращенец. Писатели. Сексопатолога на вас нет.
– При чём тут сексопатологи? – несказанно удивился Царевич. – А ты читал новый роман Бердова «Камасутра в гробнице фараона»? – Делать мне нечего, – хмыкнул Царевич. – Остаётся только Бердова читать. – А народ читает, – повысил голос Кляев. – И развращается до полного безобразия. – Ты себя имеешь в виду? – невинно спросил Царевич.
– С чего ты взял? – густо покраснел Кляев. – Я вообще говорю. В общем, разрезе. – Я в разрезе конкретном тебя спрашиваю, – нахмурился Царевич, – что у тебя с Люськой было? – А ничего не было, – плюнул расстроенно Васька. – Соблазняла, соблазняла, а потом сделала невинные глазки. Ну, ты скажи, не стерва она после этого? – Стоп, – заинтересовался Царевич. – Ты о соблазнении давай поподробнее.
– Да чего там, – махнул расстроенно рукой Кляев. – Встретились в подъезде потемну. Я с мусорным ведром, она с солью. То, сё, пятое, десятое. Она давай соблазнять. Ну, я что, железный, что ли. Ведро пустое в дом отнёс и к ней. А там Сеня дверь открывает. Можешь себе представить. Шутила она, видишь ли.
– А ты гусь, – засмеялся Царевич. – Джазмен. – Ну, это ты брось, – обиделся Кляев. – Кругом разврат, в какую кнопку не ткни, а я, выходит, один за мораль отвечать должен. А твой Бердов до того свою жену развратил, что она голышом к Самоедову бегает.
– Подожди, – насторожился Царевич, – а ты откуда знаешь? – Случайно засёк, – вздохнул Кляев. – Заказы продуктовые я развожу на своей лайбе. Вот и к Самоедову завёз. А они там купаются на пару в ванне. Такая вот гробница фараона. Сплошной разврат. А хотите, чтобы народ устоял. Ты мне скажи, зачем для этого дела обязательно в воду лезть, что это ещё за новое извращение? К Самоедову захожу – русалка в ванне, к тебе захожу – русалка, к Михееву заглянул – и там кикимора какая-то хихикает. Бред. Как с ума все посходили. – А у Михеева откуда?
– От верблюда, – огрызнулся Кляев. – Тоже мне, Казанова сантехнического профиля.
Что-то с русалками было не так. Во всяком случае, Царевича рассказ Кляева встревожил. Нет, от Наташки Бердовой всего можно ждать, а уж от Мишки
