Фульвия, которая слышала весь разговор, прячась за колонной в атриуме, злобно прошипела ему на ухо:
– Октавиан очень опасен.
– Он всего лишь мальчишка, – возразил Марк Антоний, опустошая наполненный фалернским вином кубок. – Мальчишка без друзей и денег.
– Мальчишка? – повысила голос Фульвия. – А откуда он узнал о казне Кесаря?
Антоний взглянул на жену и, поставив кубок на стол, отделанный золотом, заорал на весь дом:
– Это Цицерон… Клянусь богами, он поплатится за всё!
***
Всадник, укутанный в военный плащ, скакал по добротной вымощенной камнем Аппиевой дороге. Он лишь дважды останавливался в пути: в первый раз осадил своего пегого жеребца у придорожной корчмы, а в другой раз – спешился возле столба, который указывал расстояние до Рима – 20 миль. В стороне от того столба чуть возвышался холмик, на котором лежал надгробный камень. Незнакомец, приблизившись, рухнул на колени перед камнем и, обняв его руками, так лежал долго, до самого захода солнца…
Поздно ночью при свете звезд он въехал в Рим через Капенские ворота. Спешившись, привязал коня своего у подножия Палатина и метнулся по ступеням высокой каменной лестницы наверх холма, а вскоре постучался в особняк Луция Кассия Лонгина. Все домочадцы к тому времени уже спали мирным сном, и позднему гостю пришлось подождать, пока выйдет придверник.
Рано на рассвете поднялся хозяин дома, и в атриуме слуги, пришедшие поприветствовать своего господина, сообщили ему о ночном посещении. Он велел позвать гостя и, когда тот появился, сразу признал в нем Пиндара, отпущенника брата своего, Гая Кассия.
– Мой господин, – по привычке сказал вчерашний раб, – велел передать вам, что после сентябрьских календ он отправляется в Сирию.
– В Сирию? – удивился Луций Кассий. – Как так? Он же назначен наместником Киренаики!
– Не знаю, – отозвался Пиндар. – Он призывает вас последовать за ним.
– Это все, что тебе было поручено передать? – осведомился Луций Кассий.
– Да. Он добавил только: если вы пожелаете присоединиться к нему, это будет весьма опасное путешествие…
– Благодарю тебя, Пиндар, ты всегда верно служил брату моему, – задумчиво проговорил Луций Кассий. – Я распоряжусь, чтобы тебя накормили.
Либертин низко поклонился хозяину дома и удалился на кухню, где рабы-повара готовили завтрак.
В третьем часу дня (считая от рассвета) семья собралась в триклинии, и мужчины возлегли на ложа. Корнелия сидела подле мужа своего. Рабыня подала господам бобовую кашу, сдобренную оливковым маслом, и наполнила кубки вином, но в то утро никто к питию даже не притронулся.
– Ночью гонец прискакал из Брундизия, от брата моего Гая, – сообщил Луций-старший, не глядя на своего сына. Юноша просиял улыбкой и осведомился о здоровье дяди.
– Хвала богам, здоров мой брат, – чуть слышно пробурчал Луций-старший и надолго замолчал. Сын, заметив тень тревоги
