все знают! Что тут скажешь? Джентльменам завсегда жить трудно, а порой и опасно! Алексей стал поигрывать и спекулировать больничными листами. Благо желающих поболеть за государственный счет всегда хватает. Как долго он занимался сим бизнесом? Не знаю! Только был вскоре уволен по статье. Главврач, кстати женщина, его предпринимательские способности не оценила. Ей было всего чуть больше сорока. И если бы он смог собрать все свое мужество в кулак (постеснялась намекнуть на другое место) и закрыть глаза на ее столь преклонный возраст она бы точно закрыла глаза на его подработку. Но у человека есть слабости. За кои он и страдает. Алексей не смог попрать свои принципы и был вышвырнут с грохотом и статьей в газете. Во времена социалистического реализма со справкой об освобождении из мест не столь отдаленных устроиться на работу было куда легче, чем высококлассному специалисту, уволенному по статье. Но женский пол вовремя пришел на помощь и спас его. Он же и погубил. Он же и вытащил через одну знакомую в прямом и переносном смысле. Алексей оказался на скорой помощи. Представляете. Каждый день новые люди, студентки и практикантки. Скорая помощь нуждалась и нуждается в профессионалах. Там он прижился, а начальство закрывало на его мелкие шалости глаза.
В отличие от него, у меня все сложилось социально и общественно правильно. Вышла замуж за первую любовь. Родила сына. Окончила университет. Не работаю. Трачу заработанные мужем деньги на различную благотворительность. Так правильно, что противно! Это ответ на вопрос, который вы хотите мне задать. Да, мы с братом общались мало, если не сказать хуже. Разные мы. Вот и весь ответ. Всю жизнь по-доброму завидовала тем, у которых близкие отношения с родственниками, а не протокольные. Чужими нас с братом тоже назвать нельзя. Так, среднестатистические родственные отношения, без фанатизма.
Но вот Алексей умер. В груди сжалось сердце от невысказанной боли. За последнее это его обычное состояние. Еще и такие прямые намеки на мое участие в его гибели. Мне одной никогда из этого дерьма не выкарабкаться.
– Я здесь.
Матвей смотрел прямо в глаза и был, как никогда, серьезен. Я поймала себя на мысли, что обожаю этого урода. При определенных обстоятельствах наши приоритеты меняются, а с ними преобразуются и представления о прекрасном. Я схватила гниющие, кровавые щеки чучела, как будто это были щечки маленького, пухленького ребенка, и стала трясти их, мурлыкая:
– Ах ты мой красавчик! Мой богатырь! Мой ум, честь и лысая совесть!
Ну что взять с дуры, живущей в другом мире, всего полтора дня? К новым правилам еще не привыкла. А от человеческих замашек еще не отвыкла. Словом, ни то ни се! Ее брата хоронят, а она хватает чужую изможденную душу взрослого мужика и нянькает ее, как ребенка. Не то издевается над ней. Не то глумится над собой. Сумасшедшая! Что с меня взять?
– Совершенно верно! – Мотя вырвался из цепких пальцев и добавил: – Мудрость приходит с годами, а к тебе годы приходят
