style="font-size:15px;"> – Они говорят, что для маленького ребенка полгода – это целая жизнь. Алекс провел семь месяцев с этой сумасшедшей каргой, поэтому понятно, что он зол на весь свет. Он не получал ответов на свои вопросы обо мне и Давиде. Для него мы оба были мертвы. Мало того, врачи говорят, что он понимал, что его жизни тоже угрожает опасность. Его психика получила множество травм, то есть эта скотина его очень умело сломала.
– Как он теперь себя чувствует?
– Он стал подходить ко мне, но до сих пор не смотрит мне в глаза. Он плохо спит по ночам, часто просыпается и плачет. Мы опять стали пользоваться пеленками, хотя он перестал мочиться под себя в два года. А вот теперь снова начал.
– Но что вы делаете здесь целыми днями? – спросила Анника и отпила кофе. Кофе был отменно хорош.
– Со мной ведут беседы, и скоро я буду ходить на групповую психотерапию и общаться с другими мамами, а это окажет на меня сильное исцеляющее действие. Александр просто играет. Он копается в песочнице, рисует, играет в мяч. Когда нас отсюда выпишут, его будет наблюдать детский психиатр.
Юлия нервно рассмеялась.
– Но я что-то разболталась, – осеклась она. – Я хочу тебя поблагодарить, поблагодарить за все, что ты для нас сделала. Если бы не ты…
Анника с силой обхватила руками чашку.
– Не волнуйся, все в порядке. Я очень рада, что смогла принести пользу.
В комнате снова повисла тишина.
– Скажи, как ты провела Рождество? – спросила наконец Юлия.
Анника поставила чашку на блюдце.
Надо ли говорить Юлии правду? Рассказать, что день Рождества они провели с детьми в Старом городе среди передвижных картонных декораций, ели ветчину и смотрели «Калле Анку»? Рассказать, что потом она отвезла детей к папе – на Новый год и на День Вознесения, потому что там им будет лучше?
– Можно сказать, что хорошо. Правда, было очень много работы. Сейчас мы разрабатываем материал о групповом убийстве в Испании.
Юлия встала и повернулась спиной к Аннике.
– Солнечный Берег – это жуткое место, – сказала она, – а Эстепона – просто страшное.
Анника снова принялась рассматривать свои руки. Предмет для разговора она выбрала явно неудачный. Она знала, что тогда, в Испании, Юлия пережила самый худший период своей жизни с Давидом.
– Прости, – сказала Анника, – я не хотела…
– Мы прожили там полгода, – продолжала Юлия, – и Давида почти все это время не было дома, он постоянно находился в каких-то разъездах. Я была беременна, машины у меня не было, до ближайшего магазина – несколько километров. Я ходила туда и волокла домой сумки с едой, а на улице тридцатиградусная жара.
– Как же тебе было тяжело, – сочувственно произнесла Анника.
Юлия пожала плечами:
– Он все время работал под прикрытием. Однажды вообще исчез на две недели и все это время не давал о себе знать. Вся эта проклятая операция
