с крыш, мальчишки помогали кому-то вытолкать автомобиль из сугроба. В черных ветвях тополя царствовала пустота, и только на самом верху шевелились в лунном свете чудом уцелевшие прошлогодние листья.
Арик прибрал на кухне, позвонил Грачику и потребовал, чтобы тот приехал. Грачик приехал через час, да не один, а с бутылкой «Смирновки». Через минут пятнадцать вдруг объявился и Вовочка. Он тоже притащил бутылку. Этой компанией они и сели за стол. Пили в основном за здоровье новорожденных, их мамы и, конечно, за славное Ариково отцовство. Как обычно, пили, много говорили и совсем не пьянели…
Арик, однако, не решился рассказать друзьям-психиатрам о своем видении. Он был уверен, что они ему поверят, так как подобный случай произошел именно с ними троими в одну теплую летнюю ночь в Новом Афоне на берегу Черного моря, где они, ебудучи еще студентами, отрывались на летних каникулах. Он был уверен, что они поверят ему, а последующие споры, несомненно, затмят радость и величие главной темы, ставшей поводом их сегодняшних посиделок. Арик не сказал ничего.
Утром он встал рано, забрел на кухню поставить чайник и увидел в окне с внешней его стороны, прямо посередине болтающийся на клейкой ленте мятый листочек в клеточку. По диагонали кривыми разнокалиберными буквами было выписано только одно слово: «Поздравляю!»
Арик так и уселся на табурет посередине кухни и долго еще смотрел на этот листочек в окне, думая сразу обо всем: о том, как он скучает по жене, о том, как он счастлив, и о том, кто этот крылатый посетитель – бред, галлюцинация или ангел, сошедший на землю.
Эпизод третий. Пора улетать
Крылан висел под кривым жестяным карнизом и размышлял о погоде. Он не любил этот город, но любил городскую осень. Он удивлялся сам себе. Ну почему его так волнуют эти тревожные октябрьские ночи, когда гремят на ветру кровли старых домов, когда какой-нибудь кленовый лист вычертит вдруг в свете мигающих фонарей свою кувыркающуюся траекторию и шлепнется прямо на нос?
Крылан чувствовал, как холодные струи, каскадом стекавшие с карниза, омывали его со всех сторон, безуспешно пытаясь забраться под плотную мантию крыльев. Внизу был двор, какой-то весь перекопанный, искореженный, с полуразмытыми отвалами земли, полузатопленными траншеями, развалившимися кладками труб, горами строительного мусора. Как люди здесь обитают, как они не ломают себе ноги в этом отчаянном бардаке?
Крылан усмехнулся.
Такие странные эти люди, такие недоступные и такие примитивные! Крылан вдруг загрустил, червь тоски и обиды вновь зашевелился в нем. Но почему так вышло? Так не должно быть, я не могу быть один! Ведь и я человек! Или почти человек…
Крылан отпустил одну лапу, развернулся на другой, перехватился и повернулся лицом к стене дома. Он раскрыл крылья и прильнул к шершавой кирпичной стене. Цепляясь пальцами лап за кирпичи и не отпуская карниз, он вытянулся во весь рост и осторожно заглянул в приоткрытую форточку нижнего окна.
В лицо пахнуло табачным дымом
