палец убирался, банка с хлопком и свистом взмывала вверх на приличную высоту. А однажды они обнаружили подземный ход, ведущий от одного разрушенного строения к другому, и долго не решались в него зайти, но, когда сбегали домой за карманным фонарём, прижавшись, друг к другу, они спустились вниз и прошли, пугающую гнилыми досками и торчащей арматурой, пещеру до конца. Когда выбрались на поверхность, то чувствовали себя настоящими героями.
Максим шел и вспоминал все эти приключения. Потом каменоломни машинной станции закончились и начались земельные участки, выделенные когда-то некоторым горожанам под огородное пользование. Сейчас, конечно, к этим угодьям следует добавлять такую прибавку, как: «давно заброшенные», потому что в конце двадцатого века, такие огородики стали не в моде. Кому надо копаться в земле на трех сотках, выращивая какие-то овощи, когда эти овощи (правда, непонятного происхождения) появились в новых буржуазных супермаркетах. Тем более, натуральный дом для жилья на этом клочке не построишь; потому что мало места, да и земелька подтверждена за собственником только какой-то липовой справочкой. Это так же можно считать одной из причин массового людского бегства отсюда, поскольку кто хочет считать себя ничтожным мещанином.
С грустью Макс смотрел на останки покосившихся убогих сарайчиков для садового инвентаря, заросшие в высоких сорняках, и опять вспоминал светлые деньки юности. Он вспомнил, как они с Витькой совершали вылазки на огородные плантации. Тогда здесь всё было чинно и ровно от заботливых и трудолюбивых человеческих рук. Прямоугольные грядки, разделённые очень узкими проходами, чтобы сэкономить землю, полукруглые целлофановые теплицы, кусты смородины и крыжовника, но большую часть участка занимал картофель. Если на сарайчике, где хранился садовый инвентарь, весел замок, значит можно смело переходить границу, – хозяев нет. Но «смело», – всё равно означало, что не в полный рост, а пригнувшись и, оглядываясь на соседние владения. Они с Витьком понимали, что совершают пакостное и незаконное действие, набивая рот клубникой или обдирая смородину, но утешали себя тем, что их всего двое, а участков не мереное количество; там немного, здесь по чуть-чуть, и вроде, как не заметно. И притом, налётчики лакомились на месте, а не набирали с собой про запас. Гораздо хуже вышло один раз с братьями Добротовыми. Они притащили домой целые три хозяйственные сумки, набитые овощами. Там были и морковь, и помидоры с огурцами, и даже мелкая картошка. Во дворе дома собралось целое стихийное собрание. Макс тогда позволил себе даже немного позлорадствовать над братьями. Он помнил, как дядя Петя – их отец – водитель-дальнобойщик философствовал перед всеми: «Ну, что вы хотите, это же пацаны, в них природой заложено быть добытчиками». А больше всего было жалко всем тётю Милу, но её дальнейшим поступком Максим Зиновьев восхищается до сих пор, и потому уважение в нём к этой женщине неизгладимое. Она взяла сумки, сыновей и пошла по обворованным
