треплешь, – грю, – давай как-нить намылимся. А то всерьёз одурел, читаю “Дохлые души”, а участники книжного действа сплошь Энды. Вот, к примеру, Павел Андреевич Энда.
– Гы-гы! Гыыыы! Иииииаааа! – орёт Финча. – А книга называется “Эндины души”!
– А написал книгу Николай Васильевич Энда. Ну её!
– Книгу?
– Энду!
Закрепились словесно в скорейшем на рыбалку ломануться. И оба к своим вернулись. Я к навязчивой Энде и поискам оплачиваемого труда. А другалик, уж не знаю, к чему он там вернулся. Тут в мой беззащитно-восприимчивый скворечник врезалась чёткая и светлая мысль-метеор: “Иди в гипермаркет “Восьмая склянка”. Там примут с распростёртыми!”. Подобные мыслеоры хватают за волосюги и шкирку и волокут куда им вздумается. Типа инстинкт выживания.
Являюсь в “Восьмую склянку”. Известная торгашеская сеть. Первой освоила продажу венерианских сушёных младенцев на палочках. Взяли мгновенно. Без предварительных допросов и анкет. Не обманул инстинктушка. У них острая народная недостача: один уволился, другой помер, третий пропал без вести, четвёртый кувырком свалился с седьмого этажа и поломал несколько ног, несколько рук и две спины. На кучку шахтёров кучно грохнулся. Хотел научиться летать, а теперь и ползать не может. Нехер выше репы скакать. Из кассы кассира извлекли и за грузчика поставили. Меня к нему напарником подбросили.
День оплачиваемого труда стартанул дивным сарказмом. Прикатила овчарня с товаром. Выкатываю машину-рохлю из воротины, посреди ямка. Быстро бы проскочить. Я по неопытности колесом встрял, на себя рванул, выдернул, но стальная скоба-тормоз среагировала и колесико захватила. А водила овчарни, мужичок шебушной, нервический, дёрганный, засуетился-заметался, доску откуда-то вынул и машину-рохлю поддел. Я лапу сую, скобу сдвинуть, а водила тут же доску перекувырнул-перекосоёбил в ручилах своих нервических и дёрганных. Доска-то, возьми, и выскользни. Машина-то, возьми, и придави мой указательный колесом. Я в спешке перст выдернул. Боли нет. Под ногтем кожа до розового мяса содрана. Тож самое на сгибе, меж второй и третьей фалангами. Рука моментально красной перчаткой облилась, словно соком каучуковым. Чё, заботливо вопрошает водила, кожу содрал?
Сука пузатая.
Кровищу смыл, далее трудовую деятельность веду, на кусок хлеба физически вкалываю. Рохлю с кейсами лимонада в грузовой лифт вкатил. Спустил нормально, поднял напротив. Рохля съехала и злосчастным колесом прямо в щель промеж кабиной и порогом как в лузу бильярдную. Лифт заклинило, порог колесом рохляным выгнуло. Я бэк-мэк. Чувствую себя беспомощным идиотиком. Злиться начинаю. Вызвали. Вызванный рохлю извлёк. Лифт снова готов употребляться. Заведующая сообщила зло, рохли в грузолифе нельзя перемещать. Я почему-то не знал этого.
Выжался в тот день до костей. Хавки-то не имелось. В обед две кружки чая с сахаром навернул. На закусь почитал плакаты с инструкциями-пожеланиями-провокациями
