в привычную среду. Но не с головой под лёд, а шаг за шагом, позволяя теплой воде захватывать тело по миллиметру.
Что я должен ей рассказать? Что стоит скрыть? Что отложить до нужного момента?
Впиваюсь пальцами в раковину и опускаю голову вниз, все ещё пытаясь вытолкать распирающее нутро чувство тупика. Это тяжело. Как объяснить ей то, что я сам для себя никак не уясню?
В раковине валяется использованный бутылек из-под геля для душа. Только сейчас замечаю, что вся ванна пропитана тонким парфюмированным ароматом. Она была здесь совсем недавно, принимала душ, и сейчас носит этот запах на себе. Как сумасшедший, пытаюсь не думать, каково это утонуть в этом запахе вместе в ней, зарыться носом в ямку возле ключиц и держать желанную женщину в руках.
Но мне больше нельзя, об этом нужно помнить.
Верчу бутылек в руках, снова кидаю в раковину. Мою руки, ополаскиваю лицо. Нужно собраться.
Поднимаю с пола брошенное полотенце, кидаю его на сушилку, беру пустую банку из-под геля для душа и выхожу. Выкидываю источник моих навязчивых мыслей в мусорку и тут замечаю на столе бокал вина.
Она совсем сбрендила?
Точно. Травма головы влияет и на интеллект, очевидно. Как можно мешать курс препаратов и алкоголь?
Слышу мягкие шаги и оборачиваюсь.
Черт.
Она убьет меня.
– Ты пила? – за раздражением легче всего спрятать желание.
Желание схватить жену и оставить отпечаток своих губ на ее губах. А потом на плече, с которого спадает мужская рубашка. Чья-то. Не моя. Мысль, что у нее кто-то появился, до того, как… стреляет пулей в лоб, дробит кости и мозги.
Я скучаю. Я все еще надеюсь снять с паузы гребаную жизнь. Глупец.
– Пару глотков, – она мягко оседает на стул, поправляя спавшую с плеча ткань тонкими пальчиками.
Мы снова ругаемся, словно опять вернулись в исходную, до того, как прошли точку невозврата. Ее снова раздражает все, что я говорю, не удивлюсь, если даже то, как дышу и смотрю. Такими темпами память быстро вернется.
И эта мысль не приносит ожидаемого облегчения.
Маленькая перепалка заканчивается тем, что Маруся демонстративно хватает недопитый бокал и делает несколько жадных глотков, смотря прямо мне в глаза.
И это что-то новенькое.
Обычно от конфликта она уходила с грацией кошки: молча и гордо. Мы вообще много молчали, пока накопленные слова не взорвались вулканом, отрезая нас на “до” и “после”.
– Ну и что ты хотела этим доказать? – спокойно реагирую на ее провокацию.
На самом деле это даже забавляет. Она забавная. Не такая, как обычно. Это тоже последствия травмы или всего лишь то, какой она всегда была, только не со мной?
– Ничего, – поджимает губы и громко ставит бокал на стол, расплескивая вино на столешницу.
Я поворачиваюсь к раковине, отрываю бумажных полотенец и вытираю пятно.
– О,
