пришла горничная и застелила кровать, то Роджер мгновенно уснул, едва голова коснулась подушки. Утром он проснулся с ноющей болью, сковавшей его виски. Едва успел одеться, к нему с извинениями явился новый охотник Вильгельма, Беранже. Роджер открыл ему дверь и отошёл в сторону, приглашая войти, но посетитель переминался с ноги на ногу, опустив голову. Копна русых кудрявых волос падала ему на глаза. На его кожаных перчатках виднелись следы от птичьих когтей, а на высоких сапогах осела дорожная пыль. Подняв голову, он тихо произнёс:
– Простите, мессир! Жиль рассказал мне о новой проделке Анны, и я приношу свои извинения. Моя жена утонула много лет назад во время шторма у берегов Аквитании, и дочь оказалась предоставлена сама себе. Как я могу загладить свою вину за её плохое воспитание?
– Неужели во всём замке не нашлось наставника для неё? – строго спросил Роджер, сложив руки на груди.
– Мне никто не нужен! – послышался тонкий голосок, и из-за растерянного отца выглянула девочка лет десяти.
Роджер встретился взглядом со светло-карими глазами, обрамлёнными тёмными длинными ресницами. Маленький носик с пятнышком сажи, румяные щёчки и острый подбородок. На губах играла озорная улыбка. Непослушная копна таких же вьющихся, как у отца, волос. Девочка была в простом домашнем платье и в кожаных башмачках, и выглядела как дочь благородной леди. Однако её ладошки были перепачканы сажей, а в тёмных волосах застряла сухая травинка.
– Анна! – одёрнул её Беранже, но она лишь показала Роджеру язык. – Раз ты здесь, то поясни мессиру, зачем принесла жаб в его постель!
– Им было холодно, – без тени смущения ответила она. – А эта комната самая тёплая во всём замке. Здесь никто не жил, поэтому я решила, что жабы могут погреться тут. У лошадей есть тёплые конюшни, а собаки могут спать у очага. А вот бедным жабам некуда податься!
– Я надеюсь, этого больше не повторится? – Роджер смерил её холодным взглядом.
– А что мне тогда будет? – девчонка явно его дразнила. – Вы такой большой и сильный, мессир, неужели поднимете на меня руку?
– Пусть тогда лучше это буду я, чем герцог. Он ни с кем не церемонится, миледи.
– Бога ради, простите, мессир, – удручённо произнёс охотник и придержал непокорную дочь за плечо. – Этого больше не повторится. Анна! Это личные покои, здесь нельзя играть!
– Но когда я принесла жаб на кухню, то старая Фердинанда вытолкала меня взашей! – негодовала его дочь. – Неужели во всём христианском мире не найдётся для них места?
– Отнеси их к Сене, – бросил Роджер, чувствуя, как этот разговор начинает его раздражать. – Им там самое место.
– У вас нет сердца, мессир. Даже у камня больше милосердия! – Анна сердито топнула ножкой и убежала.
– Простите, пожалуйста, нас, мессир, и не держите зла, – охотник смущённо почесал лохматую голову. – Я слишком мягок с ней. Она будет наказана за этот проступок.
– Рад
