горькая муть и вязкий запах горящей плоти.
Это психологическое, на самом деле Михаил и дымом-то не надышался. В этот раз пожарные приехали раньше, а они с Джа опоздали настолько, что вместо покосившегося сарая на выезде из города застали пылающий факел и дымный столп поверх рассветного горизонта. С высоты холма было видно, как пожарные кренятся назад от водяного напора брандспойтов. Тушившие и не подозревали, что внутри горит человек. Хорошо, хоть не заживо.
Тошнотворная вонь – фантомная, подсказанная Михаилу памятью. Он до сих пор различает чад от паленых волос и ногтей, хотя прошло три часа, уже окончательно рассвело, а вторая стопка водки льется по горлу водой.
– Бляди! – выдыхает Михаил, жмурясь. И, как приучил один из сослуживцев, переворачивает стопку вверх донышком.
В баре никого. Все нормальные люди отсыпаются по домам, даже те, кого выволокли под утро. Владелец заведения – отставной подводник Борис «Коса» – мается бессонницей, потому двери бара и открыты. На ранних посетителей обычно докучливый хозяин внимания не обращает. Выставил бутылку с двумя стопками и забил, елозит мокрой тряпкой по соседним столешницам. Солидное пузо не дает ему согнуться, приходится бегать вокруг столов, чтобы дотянуться до каждого края. А знаменитая хлипкая косичка мотыляется с одного плеча на другое.
– Как зачастили, суки, – зло шипит Джа. – Третий раз за неполную неделю, это же полный пиздец!
– Ты ничего нового не заметил? – Михаил вновь переворачивает стопки и наполняет так, что несколько капель проливаются через край. – Может…
– Нет, – прикусив губу, Джа мотает головой и глядит сквозь наполовину завешанное парусиной окно на перекресток. Светофор дружелюбно моргает зеленым. – Ничего странного, все как обычно. Слушай, – он переводит взгляд на друга, и поднятая Михаилом стопка замирает напротив кадыка. – Может, я не все вижу, или мы что-то пропускаем? Может… да не заводись, дай скажу!
– Нечего тебе там делать, – рычит инквизитор. И, наплевав на дурную примету, стучит стопкой о стол, не пригубив. Хорошо, что бар пуст, а Косе начхать на дебоши, как орудовал шваброй возле эстрады, так и продолжает. Но подпитывать лишние уши ни к чему, и Михаил гасит вспышку. – Мне твоих истерик с прошлого раза хватило.
– Не было никаких истерик.
– Конечно. И несколько ночей подряд просыпаться от воплей – это в порядке вещей.
– Проехали, – дергается Джа. Опрокидывает в себя водку, морщит нос, задержав дыхание. – О, смотри, кто-то портрет Биби Бьюэл разгрохал. Наверное, вчера «Икстерск Доллс» играли. Помнишь, как у них басист скачет? Поди налетел на косову «стену почета».
Нет, не проехали. Джа может и мнит себя достаточно хитрожопым, чтобы уйти от разговора и сделать все по-своему, но Михаил эти штучки раскусывает на раз.
– Джа, когда ты уймешься?
– Что? – пальцы гладят клепки на митенках, и глаза чистые-чистые, честные-честные.
Так бы и врезал в воспитательных целях.
– Когда ты просто
