Александр внушительно продолжил:
–– Если вы будете искать какой-либо другой путь, вы положите конец нашему браку, госпожа дю Шатлэ. Это будет финал.
Помолчав, он веско, почти по слогам добавил:
–– Вы поняли, мадам? Фи-нал.
Я в ярости вырвала свои руки и отпрянула от него.
–– Черт бы вас побрал, Александр! Меньше всего, отправляясь в Париж, я ожидала услышать такие угрозы!
–– Это говорит только о том, что вы плохо знаете своего мужа.
Пока я приходила в себя, пытаясь осмыслить услышанное, и понять, что же именно его так взвинчивает (мое своеволие, собственное самолюбие, уязвленное политическими неприятностями, или мысль о том, что в Париже я так близка к Клавьеру, – тут любую версию можно было предполагать), Александр отошел к окну, встал, повернувшись ко мне спиной, словно не желал больше разговаривать. Под щеками у него ходили желваки, и это доказывало, что его спокойствие видимое и является только прикрытием для бушующей внутри бури.
Рассерженная, я растерла себе запястья. Синяков не будет, конечно, но я как-то отвыкла в последнее время от подобного физического воздействия. Он, надо сказать, и раньше его не чурался… Это одновременно и возмущало меня, и вызывало странное, животное какое-то уважение к нему как к мужчине. Этот человек умел укрощать женщин, подобной способности у него, конечно, не отнять. Не потому ли я так влюбилась в него когда-то и влюблена по сей день? Он всегда демонстрировал, что любые попытки им управлять обречены, что его мужская сила может подчинить женскую, и это заставляло смиряться. Да и втайне восхищаться его несгибаемостью.
То, что он сейчас мне продиктовал, по сути, означало, что я должна в самом скором времени, ни о чем не спрашивая и ничего не требуя, покинуть Париж. Уехать до этой второй пресловутой встречи роялистов с Бонапартом, о которой толковал Талейран… Но, как ни реальны были угрозы, высказанные Александром, я чувствовала, что во мне просыпаются упорство и желание спорить. Было уже ясно, что из попыток повлиять на герцога ничего не выйдет, но уйти вот так, вообще не поговорив, казалось мне невозможной глупостью.
Я взяла шляпку и, пока надевала ее перед зеркалом, произнесла как бы мимоходом:
–– Вы слышали хотя бы о том, что Париж наполняется эмигрантами? Многие аристократы вернулись в столицу. Среди них – Мортемары и Монморанси, Шуазели и Лавали.
Я закончила на вопросительной ноте. Голос мой звучал почти спокойно. Александр ответил не сразу, а когда заговорил, то все так же не повернулся ко мне лицом.
–– Это Бонапарт пытается создать вокруг себя подобие двора. Потому призывает их.
–– А вы это не одобряете?
–– Не одобряю что? – Мне показалось, он усмехнулся. – Любые фокусы этого человека направлены на то, чтобы задавить нас. Чем больше аристократов он привлечет, тем более беспомощным будет казаться законный король.
–– И вы…
–– И я в этой комедии, конечно, не буду участвовать.
