какая, это ваша работа, – отрезал Соловьев, – но давайте лучше о насущном. Прежде всего надо срочно решить, объявлять нам официально о смерти редактора или нет?
Евгений Васильевич был совершенно прав, поставив вопрос таким образом – известие об убийстве Андрея Николаевича могло привести к непредсказуемым последствиям, но и сокрытие преступления могло спровоцировать события еще более непредсказуемые. Выбрать из двух зол меньшее казалось невозможным.
Завязался жаркий спор, в котором не участвовал лишь прокурор города, старший советник юстиции Александр Александрович Беккер, занимавший свой пост еще с незапамятных времен. Злые языки в органах на полном серьезе рассказывали молодым коллегам, что Беккер представлял прокуратуру Шахтинска на коронации Елизаветы второй. Невысокий, плотный, с густой белой шевелюрой, городской прокурор сидел в своем уютном кресле без малого полвека. Ему было далеко за семьдесят, однако по остроте ума и сообразительности Александр Александрович мог дать фору любому. Но сейчас прокурор молча сидел на стуле и рисовал в блокноте какие-то загадочные квадратики, кружочки и треугольники.
– А может объявим, что он своей смертью помер, например, от инфаркта, или пьяный из окна выпал, да и похороним в закрытом гробу, – предложил Котов, – а дело об убийстве замнем, нам не впервой.
– Можно и так, – устало сказал Глава, которому подобная мысль тоже приходила в голову, – но все равно День вакцинации будет безнадежно испорчен самим фактом смерти главного редактора «Зари коммунизма», а этого допустить никак нельзя.
– Скажите, Артем? – внезапно вклинился Беккер в разговор, – а чем Бабушкин занимался в редакции?
– Да в последнее время ничем, – развел тот руками, – сидел в кабинете, и подписывал в печать Зарю.
Кроме Ракитина и Соловьева, никому из присутствующих не было известно об отстранении главного редактора от руководства газетой, поэтому Артем не стал развивать свою мысль дальше.
– Интересно. А он писал статьи, проводил планерки, совещания с персоналом? – спросил Сан Саныч.
– Нет.
– В таком случае, кто может заметить его отсутствие в редакции?
– Не знаю даже, – Ракитин пожал плечами, – если только охранники, да я.
– Насколько я помню, он ведь жил один? Ни жены, ни детей у него нет?
– Любовницы завалящей, и той не завел, – наябедничал Котов, которого никто не спрашивал.
Прокурор если и заподозрил какую-то недосказанность в словах о странном безделье Бабушкина, то оставил свои мысли при себе, кивнул, показывая, что допрос свидетеля окончен, и замолчал, а спор разгорелся с новой силой. Но спустя некоторое время все выговорились и затихли, так и не придя к определенному решению. И тут Беккер снова вступил в беседу.
– А зачем нам сейчас чего-то решать? – сказал он, – давайте пока просто выждем время,
