style="font-size:15px;"> – То есть – что скажу, то и есть?
(– Ты или я. Это похоже на башню, которая висит в воздухе и растёт сама из себя. Всё разворачивается прямо сейчас, и кроме «сейчас» ничего нет. Я это недавно понял.)
– А я когда читал Шопенгауэра…
(– Да ладно! Ты читал?)
– Было дело. – Будимир шмыгнул. – В индийской тюрьме.
(– Ну вот – видишь? Теперь ты его читал.)
– И так любой бред можно? Типа всё правда?
(– Если потом не выяснится обратное.)
Мост кончился – Будимир занёс уже ногу над заборчиком, чтобы перебегать.
(– Неужели ты не хочешь посмотреть сфинксов?)
Будимир завис:
– Да не особо.
(– Ты тут больше проходить не будешь, а значит, никогда их не увидишь! Это совсем рядом – за мост и по набережной.)
Будимир глянул на другую сторону: дом с обглоданными колоннами и памятник в мохнатом парике – не слишком увлекали его душу; он повернулся и перебежал – сразу шесть полос моста (машины просто встали и таращились).
– А я мог не пойти к этим сфинксам? – Будимир расстегнул рыжую куртку (солнце подпекало) – нараспашку.
(– Конечно. Но я устроил всё так, чтобы ты, скорее всего, пошёл.)
– Но если физического тела у меня нет, а вся свобода в том, как именно я разыграю ту или иную твою сценку, – то где, собственно, я?..
(– Не знаю. Я у мамы раз сто спрашивал.)
– А она?
(– Ну, что-то в духе: «Ты – Будимир и идёшь к Сиду играть в Сегу, и вообще не загоняйся, парень».)
– Миленько.
Напротив Репинской академии – в исполинских шапках-вазах, устроились сфинксы: они были просто огромны (лапы – расплющат в два счёта). Раскосые, хитрые, они всё узнали – и лежат теперь, в гляделки играют: улыбаются своими инопланетными губами (их загадочное величие порядком портила отбитая рожа одного из них).
Рядом побирался ряженый Пётр I. Туристов было не особо, так что со скуки он забил маленькую кукурузную трубочку:
– Зело хорош табачок! – И подмигнул Будимиру.
Не обращая внимания, тот спустился к мраморной зябкой лавочке: вода мочит нижние ступеньки, низкорослые домишки парадно тянутся, Исаакиевская макушка хочет почесаться.
Будимир глянул на сфинкса (снизу), глянул на Неву (всю в зубьях):
– Встряли вы, парни… – проговорил.
Потом поднялся, перебежал дорогу, обогнул Репинку, напыщенную колоннами и помпой, – и двинулся по Пятой линии.
– А ты не думал о моральной стороне? – спросил Будимир.
(– В смысле?)
– Ну, что это не очень-то красиво людей из букв лепить, а потом над этим мучиться заставлять? Что не всем эти жёлтые дома нравятся?
За решёткой справа разостлался целый сад: и маленькие люди за мольбертами – безмятежные.
(– Думал.)
– И что придумал?
(– Написать об этом роман.)
