к таким «очагам» женщины привыкают, как кошки, и поди-ка попробуй выкинь ее из привычного уклада жизни в рискованное неведомое, – глаза выдерет.
Так думая, Ливенцев заговорил, однако, о другом:
– Что вы – героическая женщина, это для меня несомненно. Женщины в тылу обыкновенно держатся назубок заученного ими правила: наплюй на все и береги свое здоровье. А вы вот – на фронте, куда вам не так легко и просто было попасть, я полагаю. Каждый день вы под обстрелом, и если бы к вам отнеслись, как к царю, который пробыл два часа на линии фронта и получил за это от генерала Иванова георгиевский крест, то и вам могли бы дать, в пример другим, хотя бы медаль на георгиевской ленте.
– Ей и должны будут дать, должны, непременно! – поспешно и тараща глаза из прихотливых складок коричневых мешков, постарался поддержать его Капитанов.
Однако подполковница в бешмете презрительно фыркнула на мужа:
– Ме-даль! Поду-маешь!
Ливенцев увидел, что он дал промах: она, не желавшая наступать, считала несомненным, что ее объемистый бюст будет украшен белым крестом, а не какою-то тривиальной медалью. Но он промолчал, а батальонный совершенно излишне, теребя вышитую салфетку и глядя при этом куда-то под стол, бормотнул:
– Что ж, я ведь никакой глупости не говорю…
Очевидно, у него уже была неискоренимая привычка говорить так в присутствии жены.
– Неприятельские окопы далеко ли отсюда? – спросил Ливенцев, чтобы затушевать неловкость.
– От наших окопов только пятьсот шагов, – ответила на это подполковница вполне по-деловому, как на вполне деловой вопрос.
– Пять-сот ша-гов? – удивился Обидин и даже на Ливенцева посмотрел, – не шутка ли это.
Ливенцев сказал спокойно:
– Расстояние приличное. Давно уж оно не нарушалось?
Вместо прямого ответа на вопрос, обращенный к лысому Капитанову, ответ получился косвенный от его супруги:
– В том-то и дело, что против нас сидят не такие уж отпетые дураки! Они нас не очень беспокоят, и мы их тоже.
– Значит, полная взаимность. Но перестрелка все-таки ежедневная? – спросил Ливенцев теперь уже подполковницу, и та ответила, наливая ему новый стакан чаю:
– Разумеется, а как же иначе!
Тут же после чаю она распорядилась, чтобы денщик – по фамилии Коханчик, белобрысый, молодой еще малый торопливых движений, развел новых ротных командиров по их ротам.
– Как же все-таки без разрешения командира полка… – попробовал было заикнуться батальонный, но она так крикнула на него: «Не твое дело!», что он тут же умолк.
Зато чуть только из уютного блиндажа Ливенцев вышел в ночь и грязь, он сказал Обидину:
– Конечно, мы сейчас должны идти к командиру полка.
– Как сейчас? Ночью? – возразил Обидин.
– Ночью только и ходить в таких гиблых местах.
– А почему же не в свои роты?
– В
