И рассуждения о такой эре вложены в уста Гердта далеко ведь не случайно. Вообще этот актёр умел даже коротенький эпизод облагородить своей особой библейской печалью. Но и особой, гердтовской дерзостью отличался. Среди актёров ходила байка. В семидесятые годы прошлого века в моде были встречи членов правительства с творческой интеллигенцией. И вот на одном из таких сборищ председатель Госплана СССР Николай Байбаков стал учить собравшихся, как им следует правильно петь, танцевать, играть со сцены. Примечательно, что вся эта «учёба» проходила во время ужина – столы, естественно, ломились от выпивки и закуски. Когда Байбаков кончил вещать, Зяма (к этому времени он уже успел изрядно «нагрузиться», поскольку любил «это дело») попросил слова. Речь его прозвучала примерно так: «Большое вам спасибо, дорогой товарищ Байбаков, вы очень многому нас научили. Ваши советы и указания совершенно незаменимы, их важность и актуальность просто невозможно переоценить. Мне даже трудно представить, как мы до сих пор обходились без ваших указаний. Слепыми котятами были – одно слово… Я только позволю себе кое-что заметить. Вы, товарищ Байбаков, были мудаком, есть – и, очевидно, останетесь им навсегда». Народ весь дико испугался. Послышалось: «Зяма, сядь! Зиновий, уймись!» – «Дайте мне договорить до конца: я давно не видел живого Байбакова!»
Между тем Гердт всегда радовался, если рядом с ним оказывались профессионалы в любом деле. Однажды сказал: «Уметь любить чужой талант – это тоже талант». В другой раз признался: «Знаете, что раздражает? Так как я стар, люди меня внимательно слушают, потому что считают очень умным. А на самом деле это не так. Посмотрите на меня и крепко запомните: умные люди выглядят как раз наоборот».
Сам Зиновий Ефимович был высочайшим профессионалом. Как чревовещатель при кукле, он подарил свой голос множеству персонажей, но наиболее знаменит самовлюблённый конферансье из «Необыкновенного концерта». Без преувеличения Гердт завоевал в этой роли мировое признание. (Спектакль занесён в Книгу рекордов Гиннесса.) В каждой стране он умудрялся вести партию конферансье на местном языке (а то и диалекте!), и был столь убедителен, что простодушные зрители – и в Америке, и в Японии, и повсюду – свято верили, что актёру их язык известен в тонкостях.
Однако они имели дело с виртуозным звукоподражанием: этим искусством Гердт владел в совершенстве. «Скольким языкам можете подражать?» – спросил я его однажды. «Строго говоря, любому».
А ещё Зиновий Ефимович помнил невообразимо великое количество стихов. Говорил мне, что если под настроение и хорошая компания, а ещё когда чуть-чуть «принять на грудь», то может читать, как тот анекдотический поп выпивать «на воздусях до бесконечности». То есть в буквальном смысле слова он не представлял себе своих возможностей по времени, которое мог потратить на воспроизведение поэзии русской и зарубежной. Кому с ним посчастливилось общаться, знает, что Зяма мог декламировать бесконечно.
Народный артист
