в офшорных банках. Ему меньше всех хотелось иметь больше!
Подобные мысли мне стали приходить в голову значительно позже, а тогда… Тогда я забыл о своей идее написать повесть, потому что впереди у меня чётко обозначилось «звёздное эстрадное будущее». Я ещё не выступал со сцены, но уже начинал писать монологи и миниатюры самым известным советским артистам! И память о тех днях, проведённых в сказочной «правде», скоро стёрлась. К тому же за мои миниатюры мне стали столько платить, что хотелось писать как можно больше. И больше получать! Больше, больше, больше! Я постепенно, сам того не осознавая, стал превращаться в большевика.
– Ну, прощай, журналист! Вряд ли ещё когда свидимся. – Куприян Кондратьевич провёл меня по большаку до самой тайги. – Если статейку твою напечатают, пришли…
Мы обнялись.
– И вы меня… прощайте!
Впервые в жизни я произнёс эти слова осознанно.
– Ты это… Если козёл вдруг разговорится, не беги! Поговори с ним, он и успокоится. Безобидные они твари. Добрейшие существа! Почему люди друг друга оскорбляют козлами? Они же этим козлов обижают!
Я вошёл в тайгу, мечтая, чтобы какой-нибудь козёл немедленно устроил мне проверку: испугаюсь я его крика на этот раз или за последние дни всё-таки поразумнел?
Дед-всевед оказался прав, больше мы с ним никогда не виделись. Жив он или нет? Знает ли, что его медовуха пошла на пользу и что листва моя ещё не совсем завяла, потому что хоть и поздновато, но всё-таки удалось оживить свои корни.
Голубоглазая ведьма
Полный журналистских впечатлений, я шёл по уже знакомой мне лесной дороге-тропе, мечтал о том, что напишу первоклассный очерк о наших беседах с Куприяном Кондратьевичем, о том, какие добродельцы встречаются ещё в таёжной глуши. Чуть позже за такой неожиданный очерк мне дадут какую-нибудь литературную премию, я стану знаменитым журналистом, куплю себе первый в жизни смокинг… В тайге чертовски здорово мечтать о смокинге!
В какой-то момент мне даже показалось, что я начинаю видеть своё будущее, словно лес был волшебным, заколдованным: почему-то на сцене мне аплодируют… потом становлюсь старше, много путешествую по миру, вижу разные страны! Что за видения? О каких путешествиях может идти речь, если моя зарплата журналиста сто сорок рублей в месяц, на неё даже манишку к смокингу не купить.
Птицы поют, кроны шумят, стволы скрипят, всё в округе дрожит какой-то непонятной колдовской дрожью, солнце с трудом пробивается сквозь высоченные кедры, ели, лиственницы…
Деревья длинными чёрными тенями словно затягивают меня в свою паутину. Не по себе как-то… Жутковато… Ни одного привычного звука. В глубине леса точно дубы-колдуны! За ними наверняка зайцы косят трын-траву. Я что, с ума схожу? Или попал в аномальную зону? Там, в недрах тайги… Боже! Между дубами-колдунами телевизор!
