горе! Какое предупреждение: «Будешь жить гордыней – достанешь горе!»
Светланка – так я стал её звать после третьей кружки пива! – слушала меня, постепенно хмурясь:
– А ты чё, журналист, этого не знал?
– А ты чё, знала?
– Тебе нельзя об этом писать!
– С чего вдруг?
– У тебя защиты нет, а это знания сильные… У тебя мозг не готов, увлечёшься, узнаешь столько, что сам не рад будешь.
– Это мой мозг не готов?! – Я не то что разозлился, я разъярился и стал похож на банального хвастливого пацана в подворотне. – Да я… да я… да я, между прочим, форсунку изобрёл для форсажной камеры сверхзвукача! С тангенциальным впрыском топлива и абляционным покрытием.
– Ты сейчас зачем так сквернословишь?
В отличие от моего отца, она не впечатлилась этой почти песней с припевом. Более того, посерьёзнела, посмотрела поверх моей головы очень внимательно, словно пыталась на ней разглядеть нимб.
– Понимаешь, тебя будет знать вся страна! Ну, может, не вся, где-нибудь на Чукотке останешься неизвестным… – Она продолжала смотреть на мой «нимб», как будто пыталась прочитать, что на нём написано. – Не нужны тебе сейчас никакие тайны. Спятишь! Подсознанка лопнет, как передутый первомайский шарик.
– Ты что, хочешь сказать, что я, сменивший три профессии, окончивший… ну, хорошо, почти окончивший два института, побывавший чуть ли не во всех закоулках нашей широкоформатной родины, не могу понять смысла родных слов?
– Понять-то сможешь… Вот только неизвестно, что с тобой будет, когда ты их поймёшь. Ведь всё с ног на голову перевернётся.
– Ты о чём?
Она разговаривала со мной так, словно на корабле была боцманом, а я юнгой.
– Кондратьич тебе верно сказал, в наших словах правда. Они не для карьеры, не для заработка, а для равновесия. Тебе надо, чтобы твой мозг зашкалило от того, в какой мы неправде нынче живём? Для таких тайн себя готовить надобно, а ты… повторяю… тебе… тебе надо становиться известным. Не знаю зачем? Но знаю, что надо! Твоя линия… Я её вижу, прямая, как стрела…
Её глаза стали холоднючие, как будто зрачки были вырезаны из студня. Быстро смеркалось, и почерневшие деревья, как к своему давнему знакомому, протянули ко мне длинные паутинные тени. Но страха я никакого не испытывал, лишь недоумение. Что это она там читала поверх моей головы? У меня что там, табло с моим досье? Да, я писал эстрадным актёрам тексты, но сам даже не помышлял о том, что буду выступать на сцене самостоятельно.
С чего я вдруг стану знаменитым? Тем более на всю страну, кроме Чукотки? Как журналист? Журналистов, известных на всю страну, не бывает. Самые известные люди – это артисты, причём более всего эстрадные певцы. Но когда я пою, даже козлы в тайге кричат. А может, она и вправду колдунья? И не случайно я ещё днём видел себя в телевизоре и в смокинге. Мозг и впрямь зашкаливало! Нет, такое надо непременно запить. Я заказал
