реки Мирис, поросший молодыми деревцами, спускался к излучине. Воины рассредоточились по периметру и наблюдали за ремесленниками, занятыми заготовкой древесины. Хранители собирали первоцветы у воды, где ивы склонили в омут цветущие ветки. Среди шафранных сережек подавали голос самцы кукушек, но самки уже не обращали на них внимания, занятые поисками гнезда для подкидывания потомства.
На горе-матерей охотились другие паразиты – чешуйчатые грибы-ксилотрофы, оголодавшие за зиму на скудных запасах дерева-хозяина. В предвкушении легкой добычи они покрывались чешуйками, похожими на веточки и перья, и даже имитировали кладку яиц в углублении плодового тела.
Самые проворные ложногнезда проглатывали птиц целиком, чтобы не спеша переварить добычу в желудочном мешке. Менее ловким перепадала яичница.
Один из хранителей, занятых сбором примулы под ивой, с бранью отскочил от дерева, отирая плечо, и погрозил кулаком раскидистой кроне. Тамлин рассмеялся. Эволюция медленно, но верно шла своим путем, и кукушки, избегая риска, стали нести яйца, разместившись на ветках выше над гнездом. Но целились при этом не особо тщательно.
Иффиндея обернулась на звук его смеха, выпрямилась, одной рукой удерживая связку нарезанного тростника, другой отбрасывая со лба золотой локон. На время вылазки повелители стихий усыпили хищных водомерок и отогнали от берега речных обитателей покрупнее, так что эльне бесстрашно стояла по колено в воде, подвернув штаны пурпурного костюма. А он сидел на берегу и наблюдал, покусывая стебелек травинки.
Иффиндея улыбнулась ему – и Тамлин, подчиняясь какой-то неведомой магии, не смог сдержать ответной улыбки, широкой и искренней. Солнце сверкнуло в прорехе облаков и спряталось – Иффэн отвела от него взгляд и вернулась к работе.
Воин отогнал от лица докучливую стрекозу. Насекомое исчезло в зарослях, но назойливый гул не прекращался. Поиск его источника вовне не принес результатов. Тамлин с нарастающей тревогой осознал, что излучину накрыло тишиной – такой плотной, что от нее зазвенело в ушах.
– Выходи из воды, – произнес он, поднимаясь, таким тоном, что Иффиндея выскочила на берег со скоростью камушка, выпущенного из пращи, поспешно обулась и замерла, прижавшись к его спине.
Тамлин положил руку на рукоять палладиевого клинка, сжал пальцы. Нечто неизбежное вот-вот должно было произойти.
Едва Иффиндея вышла на берег, как воздух наэлектризовался, сгустился как туча, обжег сенсоры терпкостью концентрированного озона. Над рекой вспыхнули очаги черного пламени, выбрасывая бездымные языки в небо. Очаги соединились, разошлись кольцом, сгоняя перепуганных элле в центр круга.
Тамлин поднял голову. Стена огня над рекой налилась шелковой плотностью и покрылась вкраплениями зеленых звезд. Звезды превратились в пульсирующие спирали; крупные завихрения с треском схлопнулись и показали серое нутро, откуда в воду как горошины посыпались бесформенные тела.
– В укрепление,
