бусинами ошалелых глаз. Таэм решил добавить в действо нотку пикантности и опустил ментальные щиты – мол, ты хотел оказаться внутри моей головы, так получай.
Паразит сморщился под водопадом синепатических переживаний, но вдруг зацепился за смутный образ, выуженный из подсознания воина. Прозрел и понял, какую иллюзию ему следовало создать, чтобы поймать добычу на живца.
Поздно.
Отбросив игры, Тамлин с места взвился в воздух, в прыжке выхватил клинки, раскрылся цели до самого дна и сам проник в ее сознание.
Черное тельце глядело на него.
И было им.
Оно хотело жить, жаждало плодить себе подобных, потому что единственное в своем роде проникло сквозь аномальный портал, уверенное, что этот мир, как и любой другой, сотворен для него, создан под его потребности.
Оно было чем-то важным, но вот-вот могло стать ничем.
Как тот образ из подсознания прыткой добычи, похороненный глубоко под слоем ярости и горечи.
Жизнь вдруг оказалась бессмысленной. Смерть – неотвратимой.
Вспышка этого откровения – как точка в центре мишени – показала воину, куда нанести удар.
Тамлин, приземляясь, всадил в черное тело оба клинка по самую рукоять. Всадил с громким выдохом, продолжая удерживать ментальную связь с жертвой. Кожа паразита лопнула; в воздух взвился рой черных мушек, разлетелся по округе и слоем пепла осел на голых деревьях. Воин откатился, поднял воротник и отступил, не спуская с противника взгляда.
Слизевик в агонии хлестал прогалину плетьми ложноножек, сциллы с шипением разбежались, еж приземлился где-то в прибрежных зарослях. Воин, отрезанный от заводи бушующим простейшим, решил подобрать оружие позже и отступил на край мыса над рекой. Осмотрелся, просканировал окрестности.
И замер, вглядываясь в противоположный берег.
После чего вскинул руку и отправил зеленую капсулу в полет, но промахнулся.
Белая лань – живой прототип паразитической иллюзии – гарцевала на камнях, вскидывая ножки. Она припала к земле, когда изумрудная слеза просвистела мимо ее уха.
Но не отступила.
Напротив, подскочила к обрыву, дрожа и перестукивая копытцами. Исторгла из себя мыслеформу. Вопрос, такой неистовый, что Тамлин дернулся как от удара.
И опустил руку.
Вглядываясь в черно-белые глаза животного, оказавшегося не вымыслом, а самой настоящей правдой, ему захотелось крикнуть, прокричать ответ на весь лес. Так громко, как только можно.
Но он с ужасом ощутил, как немеют руки и ноги, деревенеет шея, а лицо искажается в гримасе. Одаренный воин, не знающий промаха охотник, которого невозможно убить – замер на краю обрыва, парализованный, оцепеневший, онемевший. Всего на несколько мгновений.
Их оказалось достаточно, чтобы последний силок, выпущенный слизевиком, попал в цель.
Резкий удар в грудь. Путы
