в очередную мутную картину, где я одновременно выступала в роли главной жертвы и зрителя.
Ко мне попеременно приходили Бруно Пеларатти, та рыжая дрянь, которой я в прошлом году в кафе надела на голову тарелку с десертом и моя покойная тетка. При чем самой страшной для моего сознания была картина с итальяшкой – мне долго, раз за разом, виделась одна и та же сцена. Бруно неведомым мне образом отпирает двери моего номера, входит, запирает их за собой, проходит ближе к кровати, гнусно ухмыляясь мне в лицо, демонстративно-медленно стаскивает с себя одежду. Всю абсолютно, оставляя только черные шелковые носки со зловещей красной полоской. И наваливается на меня сверху.
Сколько раз за ночь Бруно насиловал меня в моих кошмарах, я сбилась со счета. Но когда в моих снах мерзкого итальяшку сменила моя тетка, стало еще хуже. Потому что родственница издевалась не над телом. Она насиловала мозг. От ее бесконечных, пропитанных ядом презрения нотаций хотелось выброситься в окно.
Под утро ко мне пришел… Алекс. Наверное, мироздание задумало этот визит, как очередную пытку для меня. Но когда вампир вынырнул из темноты и, бесшумно подойдя к кровати, прилег рядом со мной поверх скомканных простыней, я неожиданно успокоилась. Под родным внимательным взглядом я неожиданно расслабилась. Алекс не шевелился, ничего не говорил. Только смотрел. А внутри меня разливалось тепло. Я была рада, что, хотя бы так, но я вновь нахожусь рядом с любимым. Хотя бы во сне.
Закономерно, утром я встала не выспавшаяся и разбитая. Болела каждая клеточка, каждая молекула моего многострадального тела. С трудом добравшись до зеркала в ванной, я скривилась. Из зеркальной глади на меня смотрело измученное, помятое, почерневшее существо со всклокоченными волосами.
Пол часа под прохладным душем несколько поправили положение. А макияж и прическа внешне почти сделали из меня человека. Но плохое самочувствие никуда не делось. И я уже начала всерьез задумываться над тем, чтобы сегодня остаться в номере, когда ко мне прибежала, сверкая глазами, переводчица Танечка.
Я как раз стояла посреди номера в одном белье, держала в руках тот самый ужасный костюм тускло-коричневого цвета, в тон моему настроению, и решала трудную задачу: рискнуть, и пойти на переговоры? Или лучше закрыться в номере и переждать это кошмарное состояние? Когда раздался дробный и задиристый стук в двери.
Я вздрогнула, едва не выронив одежду. Сердце в груди екнуло. Кто? Бруно? Вчера итальяшка еще с полчаса скребся в мои двери. Пока я не услышала чью-то гневную отповедь на итальянском. В коридоре хлопнули двери. И все стихло. Видимо, мерзавец помешал чьему-то отдыху. И ему чем-то пригрозили, вынудив ретироваться.
Подкравшись к двери, я прислушалась. Из вне не доносилось ни звука. И я рискнула осторожно поинтересоваться:
– Кто?
– Ань, открой, помощь нужна!
Задорный, возбужденный голос Танечки успокоил. И я отперла
