придётся,– согласилась на моё немое молчание,– но он— потрясающе интересная и многогранная личность!– выдала так безапелляционно, что у меня не сразу нашлись возражения:
– Это меня и остановило. Его трудно будет обуздать и заставить работать в команде. Быть одним из, а не тянуть одеяло на себя!
– Это обманчивое, напускное,– упиралась Кравчик.– Защитная реакция, казаться вот таким поверхностным и откровенным, потому что ему в жизни тяжко пришлось,– говорила так убедительно, будто давно знакома с парнем и понимает его ситуацию близко к сердцу.– Думаю дело в ориентации и окружении, не думаю, что ему везде приходилось легко и просто!
И я их понимал, как никто! Не хотел говорить об этом. Момент спасла дочка. Подняла голову и, сонно моргая, уставилась на меня.
– О— о— о,– с толикой грусти вздохнула дочь,– привет, пап,– личико стало разнесчастным, будто праздник кончился и её забирают домой.
– Привет, хвостатая генеральша,– я торопливо встал со стула и подступил к койке.
– Я НЕ ХВОСТАТАЯ!– заупрямилась тиранша, ещё толком не продрав глаза.
– От чего же?– проворчала наигранно задумчиво Кристина, поддержав меня,– генеральша, и хвостик на месте,– ловко и в то же время нежно перебрала светлые волосы моей дочери.
– Вы вообще в девочках не разбираетесь?– Лерка скептически глянула сначала на меня, потом на Кравчик.– Оба!– тоном “ау, кто из нас взрослый и разумный!”
– Окей,– примирительно вздохнула Кристина,– тогда мамонтёнок!– ловко поддела нос Лерки.
Я и до этого момента уже впал в прострацию. Ещё первый жест у меня вызвал такие удушливые и волнительные чувства, что на лишний миг завис, рассматривая девчонок. Они были не знакомые и знакомые, но какие-то неразделимо близкие. Открытие поразило. А ещё больше то, что ершистая Лерка не взбрыкнула, по обычаю, когда её касались другие люди, а с обожанием, широко открытыми глаза смотрела на Кравчик позволяла себя трогать, обнимать… Я невольно усмехнулся. Правда внутренне, а внешне— страшился, что момент рассеется, и я опять останусь один со своей колючей, но такой любимой дочерью… А что страшнее— и Лерка опять останется без объекта восхищения.
А теперь вообще оглох. Кравчик назвала дочку мамонтёнком!!! Это невозможно. Я никому не говорил, что нет— нет, да сам её так называл.
Не знаю, что прочитала на моё лице Кристина, но тотчас руки от Лерки убрала.
– Ну знаете, она… предложила мне стать её дочкой…– сбивчиво забормотала, то краснея, то бледнея.– Потом вашей женой…– еще сильней разволновалась.– Потом мамой и… мне показалось на секундочку…– перевела дух,– что она как… мамонтёнок из мультика,– короткую паузу выдержала, будто извинялась за свои мысли и ассоциации.– Ищет маму,– теперь смутилась, понизив голос,– а найти не может.
– Маму ищет?– эхом вторил я, метнув взгляд на притихшую Лерку. Дочка губу закусила и с недетским интересом следила за нами.
Я всегда замечал, что тиранша
