или даже больше, когда мы влюбляемся в кого-то, разжигает в душе пожар. И, если этот человек находится рядом, то мы можем разделить с ним этот огонь, и тогда он не причиняет боли, а дарит только наслаждение. А если, по каким то причинам мы уже не можем делиться им, то он становится невыносим, начинает пожирать нас изнутри, сжигая все на своем пути. И чем сильнее зажег этот огонь в нас человек, тем сильнее и дольше он горит, причиняя максимум возможной боли. А уж если такого человека отнимает смерть, и ты понимаешь, что больше никогда, и ни при каких обстоятельствах у тебя не будет возможности, хоть мельком, увидеть его, прикоснуться к нему. Это самое страшное, что можно представить… Остается только набраться терпения и ждать.
Смотрю на него с недоумением. Откуда этот юнец может столько знать? Он слишком умен для своего возраста!
– Черт возьми! – восклицаю я. – Кто ты такой, и откуда столько всего знаешь?
– Я очень много читаю, – говорит он, и прижимается к моим коленям еще крепче.
– Прости, что вываливаю на тебя все это. Сама не знаю, почему мне хочется говорить об этом, но с тобой мне почему-то так легко, так просто – пытаюсь слабо улыбнуться. – Знаешь, порой я все еще не могу поверить в то, что ее больше нет и, кажется, Кира вот-вот войдет в дверь и скажет: «Мам, прости, что меня так долго не было». А после этих слов бросится мне на шею, и мы будет рыдать от радости, – со всей силы обнимаю себя за плечи, представляя, что это моя девочка и говорю, – а я так крепко прижму ее к себе, что услышу хруст костей и учащенное сердцебиение. И мое сердце будет точно так же выскакивать из груди, вот как сейчас.
Кладу ладонь себе на грудь и чувствую быстрые пульсирующие толчки под хлопковой тканью.
– Тяжелее всего было первое время, – продолжаю, когда сердце перестает трепыхаться так яростно. – Тогда поверить в реальность происходящего было труднее, чем закатить на гору десятитонный валун. Все, на что хватало сил – лежать в комнате Киры и смотреть на настенные часы, висящие над столом. Наблюдать, как маленькая ажурная стрелка вновь и вновь делает обороты. Круг за кругом. Без остановки. Я все всматривалась в циферблат и ждала, когда же пройдет достаточно минут для того, чтобы боль утихла. Но сколько бы я не считала обороты, это время почему-то так и не наступало. Сейчас, спустя почти пол года, скорбь потихонечку, совсем по чуть-чуть, но начала отступать. И все же периодически она становится такой невыносимо щемящей, что я невольно вновь смотрю на часы. Это всегда словно возвращает меня к реальности и напоминает, что на самом деле прошли не минуты, и даже не часы, а месяцы. Но пока горечь еще никуда не делась и сидит у меня внутри, нередко вырываясь наружу. Ты наверняка заметил, как часто я проверяю время.
– Да, я давно уже заметил эту особенность, – тихий голос. Поцелуй в колено.
– Теперь ты понимаешь, как сильно я скучаю по ней? И порой ловлю себя на том, что все еще слежу за временем и жду, когда же настанет та самая минута.
– Моя бедная девочка, – шепчет Карл. –
