пожирая друг друга (хотя и сомневался, что подобное происходит внутри вида), исключая те случаи, когда налицо вмешательство человека, он не считал это реальной угрозой для более слабых индивидуумов как группы – просто этот процесс позволял удерживать их численность в разумных границах.
В истории, как и в физике, мы склонны искать некий закон, согласно которому на каждое действие имеется равное ему противодействие. Стало быть, раз уж мы начали наш рассказ с Франции начала XIX века, откуда исходила первая достойная научная защита ростков органического эволюционизма, то именно на Францию мы должны обратить наш взгляд и теперь, ибо оттуда был нанесен и первый крупный научный удар по тому же органическому эволюционизму. Кратким рассмотрением этого противодействия мы и завершим эту главу[3].
Как это ни парадоксально, но, возможно, именно современник Ламарка, известный ученый, специалист по сравнительной анатомии Жорж Кювье был тем человеком, который подтолкнул его к эволюционизму. Ведь именно Кювье в 1790-х годах первый серьезно заговорил о вымирании многих видов организмов, сравнивая ныне существующих животных с ископаемыми останками. Если бы это действительно было так и если бы сам Кювье признал это, то он, должно быть, горько бы пожалел о подобном поступке, ибо не кто иной, а именно Кювье стал непримиримым противником эволюционизма, высмеивая эволюционистов, особенно Ламарка, со всеми присущими ему авторитетностью, умом, знанием и язвительностью, а уж ими он обладал в избытке. Именно Кювье, например, заявил, что поскольку мумифицированные животные, вывезенные из Египта, абсолютно идентичны ныне живущим формам, то эволюционная гипотеза – вроде той, что выдвинул Ламарк, – истинной быть не может (Кювье, 1822, с. 123). Если бы этот довод попал в руки британским антиэволюционистам, они бы много чего смогли из него извлечь, но для самого Кювье этот довод был поверхностным: в своей оппозиции и противодействии эволюционной гипотезе он всего лишь опирался на основополагающие принципы своего видения биологии.
Кювье как ученый был в неоплатном долгу перед Аристотелем, ибо всем был обязан его взгляду на органический мир, в частности его убежденности в том, что организм следует воспринимать как функциональное целое. Хотя к организму можно подойти и с физико-химической точки зрения, все же организм прежде всего характеризует именно то, что все составляющие его части, подобно частям машины, служат какой-то одной конкретной цели. В отличие от Ламарка Кювье с самого начала был присущ откровенно телеологический взгляд на органический мир, он не пришел к нему, как Ламарк, в процессе научной деятельности (хотя в любом случае теология одного сильно отличалась от теологии другого).
Кювье выразил свое отношение к целям в виде «условий существования» (Коулман, 1964, гл. 2) – доктрины, которая, как он полагал, сделала анатомию реальной наукой со своими законами,
Буркхардт (1977) выносит на обсуждение ряд сведений, касающихся позиции Ламарка в научном сообществе, и размышляет над тем, почему он не обзавелся сонмом приверженцев и последователей. За сведения о Кювье я премного благодарен Расселу (1916), Колману (1964) и Боулеру (1976).
