прикол следовал дальше: трюмы забракованы, требуется стопроцентная переделка. Бригада профи по этой части стоила американисто дорого. Да любой советский капитан скорее принял бы мученическую смерть, чем выдавил бы тому негру: «Агрид, мистер»[27] А посему все в трюмы – и работать. Тут один из мотористов, случайно занесённый судьбой с новороссийских танкеров, возьми и брякни: – Давайте заплатите нам хоть какую-нибудь часть. Неплохой человек, писавший в перестройку дельные статьи в журнал «Морской флот», вскипел, перейдя на крик: – Я не позволю наживаться за счёт государства. Всё, всё, в трюма!!!
Кто бы ему самому-то разрешил тогда сказать: «Ладно, ребята, заплатим». И началось каторжное ползание по стрингерам. Одной рукой держишься за шпангоут, вторая работает. В мозгу сидит сторож и выкрикивает: «Не расслабляйся, ты на высоте». Скребёшь, метёшь, переступаешь в следующую шпацию. Сзади висит на прежнем твоём месте другой, чтобы исключить всякий пропуск. Паучье зависание изматывает, время течёт тупо и медленно. А вахта подойдёт – будь любезен.
Быть отвеснее всех нас боцману досталось. Он раскачивался в бочке и одновременно ширкал подволок трюма. Сама ступа дракона моталась на шкентеле грузовой стрелы. Чреватый трюк тянул явно выше посмертного ордена Трудового Красного Знамени. По крайняку прикинуть: в лучшем случае гарантировал пожизненную инвалидность[28].
На начало новых суток с коридора мотористов пять раз с лязгом бухала дверь в машину. Четвёртый означал: принявший вахту следует в столовую команды взбодриться чайком. Так Вовка Котлов, истый помор с Пустоши, подготовлял себя к привычному. Всего-то до восьми утра продержаться.
Простое его товарищеское лицо напоминало кормщика коча или размитингованного окопника образца 17-го года. Подошло бы оно и к предводителю «стенки», когда сходится в праздник деревня на деревню.
Будучи старожилом судна, уважаемо повествовал о тех, кто был до нас. Перехватывало дыхание от приключений сорвиголов в совпортах. Само собой, развлекал морскими байками. Поражало в тех особое свойство. Невозможно, хоть лопни, такие выдумать. Позволяют лишь баечки одно: бережно переносить их с правды-матки. Не угодно ли вот эту? Как однажды все посчитали, шторм не пережить – груз «загулял». Подменный старик капитан усмотрел нечто в нарождающемся новом валу. Седым волхвом выскочил на крыло мостика и взывал к стальной душе судна, гладя планширь: – Выгребай, «Валдаюшко», выгреба-ай! Бак принял на себя чудовищный удар и роковой нахлёст. Корпус с глухим стоном сотрясся конвульсией и стремительно по косой стал проваливаться вниз. Миг жути и беззащитности торжествовал над каждым, но мольба одолела, спасла.
Учившийся мыслить логично, практикант АМУ сказанул: – А с постоянным вы того, потонули бы, – никак не отнеся себя к остальным.
Последнее гулянье в Игарке вышло Вовке боком. Отмахиваясь от завистливой безджинсовой шпаны, он подскользнулся
Агрид (англ.) – согласен.
То же повторил боцман с т/х «Белозерсклес» при сходных обстоятельствах, в бытность на нём капитана Сергея Ястребцева (старшего).
