семье Рокотовых, было его детской мечтой. Впрочем, наверное, как и каждого отпрыска этой аристократической фамилии. «Соколиное око» было подарено в начале девятнадцатого века английским графом, затем переходило из поколения в поколение на протяжении ста лет и было утеряно перед самой революцией. Когда-то отец Матвея, Максимилиан Матвеевич, собрал все возможные сведения о собственных аристократических корнях и в одном из писем нашел отсылку, где может быть спрятан камень. Вот только в период его молодости искать алмаз было весьма рискованно и практически невозможно.
– Ты сумасшедший, – покачала головой Лина. Историю о семейном сокровище Рокотовых девушка знала с самого детства – их родители дружили и очень часто устраивали семейные посиделки. «Соколиное око» действительно было сказкой – сказкой, под которую младшее поколение аж четырех семейств засыпало. Когда они подросли, история позабылась, но год назад она снова всплыла. И вот теперь уже взрослый Матвей Рокотов заявил, что собирается найти сокровище.
– Я всего лишь хочу, чтобы миф об этом камне не принес больше никому вреда, – уверенно возразил парень. – К тому же, Лина, это будет настоящим приключением и чудом. Вот ты веришь в чудеса? Я уже не очень, а было бы неплохо, согласись?
– Чудеса – это всегда хорошо, – примирительно согласилась Василина. – Но что ты хочешь в таком случае от матери двоих детей? Чтобы я тебе лопату подержала, пока ты будешь откапывать клад?
Рокотов фыркнул – конечно, именно этого он и хотел от хрупкой голубоглазой девушки. Что еще может хотеть взрослый и сильный парень? Многого, конечно, правда, это многое не учитывает наличие мужа. Так что надо довольствоваться малым.
– Лина, ну ты же имеешь дело с предметами искусства. Может, поможешь мне со всем этим разобраться? С письмами и так далее? – умоляюще посмотрел он на подругу. Наверное, такой взгляд мог бы сработать с почти любой девушкой, но только не с Василиной. Слишком хорошо та его знала.
– Радость моя, – мягко проговорила она, а Рокотов понял, что сейчас его будут мягко и очень элегантно посылать. Так вежливо, что мало кто переплюнет. – Я дизайнер, а не историк, не искусствовед, и… – Лаврецкая оборвала сама себя, глаза заблестели, словно в голову пришла какая-то идея, но девушка себя тут же одернула. – Хотя нет, это не сработает.
– Что не сработает? – подался вперед Рокотов, будто стараясь отловить мысль подруги, остановить ее. – Говори.
– А смысл говорить? – фыркнула Василина. – Нет, я, конечно, могу озвучить, что приятельница Ромки является искусствоведом. Но что от этого изменится, если вы друг друга на дух не перевариваете?
– Какая еще приятельница? – не понял Матвей, а потом сообразил. Так рыжий эльфеныш – искусствовед? Эта вот леди совершенство? Нет, ей, в принципе, подходила эта профессия, но Линка права – уговорить ее будет практически нереально.
– С которой ты сейчас в дебаты вступил. Кстати, откуда вы друг друга знаете? Она года четыре в другом городе жила, – задала
