дурно – аж заподташнивало – и захотелось предаться тебе ещё безогляднее. Захотелось всецело обладать тобой».
– Хе-хе, – хмыкает Грета, оторвавшись от чтения. – Это ты носки моего мужа ещё не нюхала! Вот где амбре, аж мухи дохнут!
Почерк тут понятный, по углам нарисованы сердечки.
– Первый класс, вторая четверть… – она перелистывает страницу.
«В этом запахе был аромат земли и терпкость разнотравного мёда, сладкость берёзового сока и тонкий привкус родниковой воды, нотки душистого табака и кардамоновой стружки, но самым изящным оказался едва уловимый оттенок мускуса и чистого пота – твой несравненный и неподражаемый идентификатор.
Желобок у шеи – и непреодолимо привлекательный запах забрал меня в пожизненный плен, оглушив томительным послевкусием.
Мир исчез.
Мы стали как две половинки причудливой вазы, соединённые тонкой трещиной посередине, и хотелось одного – слиться, чтобы воссоздать её в единое целое».
– Леди, пойдёмте, – странным голосом говорит мужчина, отстраняясь и с ходу поднимая с земли дорожную сумку. Окидывает Соню взглядом: – Это что у Вас за цветок? – даже странное обращение на «Вы» и «леди» в его исполнении звучат гармонично.
– Я на минутку, – отвечает она дрожащим голосом, с силой заставив себя оторваться от футболки и вынырнуть из-под свитера – самого тёплого места на свете, – а потом я должна отнести его. Я обещала, – и неловко, будто извиняясь, она теребит торчащие из-за пазухи гибкие листья.
«Никакого секса…» – стучит в голове, пока они идут к дому, заходят в подъезд и долго, слишком долго едут на лифте. Мужчина открывает квартиру и пропускает Соню вперёд. Заходит следом. Массивная входная дверь позади так смачно захлопывается, что она вздрагивает.
В сумраке прихожей Соня ставит цветок на стоящий поодаль стеллаж, с ходу отодвинув горшком лежащие там предметы, а мужчина опускает сумку на пол. В напряжённой тишине они одновременно разуваются. Он берёт её куртку и шляпу, и вешает их на крючок, не глядя, – а глядя в упор на Соню. Секунда. Три. Пять.
Мужчина стягивает через голову свитер, и футболка цепляется следом, – всё летит на пол. Двумя пальцами, элегантно, он достаёт из кармана презерватив. На мускулистом плече шевелится татуировка – чёрный удав, – а освобождённое от одежды тело источает фантастический жар и всё тот же одуряющий запах. Соня подходит вплотную, берётся за ремень в брюках. Расстёгивает латунную пряжку. Упрямую пуговицу. И очень медленно, зубчик за зубчиком – молнию. И ошалело вжимается в мужское горячее тело всей собой, жадно впиваясь пальцами, обнимая кожей, ощущая его желание и чувствуя, как жарко он дышит ей в макушку.
Посередине прихожей, прямо к стене прикручено прямоугольное зеркало, – в полный рост человека – к нему-то резким рывком он её и бросает. Они смотрят друг на друга через иное измерение в стене, – распахнутыми настежь глазами
