от главных дверей музея. Мне нужно вернуться в главный холл.
Дохожу туда, все тихо и неподвижно. Прохожу через середину холла, пытаясь точно припомнить, где я стоял, и сажусь около гардероба, слева от входа. В голове шумит, гудят кондиционеры, свистят проносящиеся по Лейк-Шор-драйв автомобили. Съедаю десять печений одно за другим, медленно пережевывая, аккуратно отделяя каждый слой, языком стаскивая с передних зубов начинку, заставляю шоколадные половинки таять во рту, чтобы растянуть вкус. Я понятия не имею, сколько сейчас времени и сколько мне нужно ждать. Я уже почти протрезвел и сижу настороженный. Время проходит, ничего не меняется. И наконец я слышу тихий удар и вскрик. Тишина. Жду. Тихо встаю и крадусь в холл, медленно прохожу по освещенным кусочкам мраморного пола. Останавливаюсь в середине дверного проема и тихо зову:
– Генри.
Ничего. Хороший мальчик, осторожный и тихий. Я снова пытаюсь:
– Все в порядке, Генри. Я твой экскурсовод, я здесь затем, чтобы все тебе показать. Это специальная экскурсия. Не бойся, Генри.
Я слышу настороженный, очень-очень тихий звук.
– Я принес тебе футболку, Генри. Чтобы ты не замерз, пока мы будем смотреть экспонаты.
Я вижу его, он стоит на границе света и темноты.
– Вот, держи.
Бросаю ему футболку, и она исчезает, а потом он выходит на свет. Футболка достает до колен. Мне пять лет, черные взлохмаченные волосы, бледное лицо в свете луны, карие, почти славянского типа глаза, взгляд колючий, но по-мальчишески веселый. В пять лет я счастливый, нормальный ребенок в руках заботливых родителей. Как все изменилось с тех пор.
Медленно иду к нему, наклоняюсь и тихо говорю:
– Привет. Я рад видеть тебя, Генри. Спасибо за то, что пришел сегодня.
– Где я? И кто вы такой? – У него тихий и высокий голосок, который тихим эхом отражается от холодных каменных стен.
– Ты в музее Филда. Меня послали сюда, чтобы я показал тебе те вещи, которые днем не видно. Меня тоже зовут Генри. Разве не смешно?
Он кивает.
– Хочешь печенье? Я всегда ем печенье, когда хожу по музеям. Так лучше все чувствуется.
Протягиваю ему пакетик. Он колеблется, неуверенный, а можно ли это делать; он голоден, но не уверен, сколько он может взять, чтобы не показаться плохо воспитанным.
– Возьми сколько хочешь. Я уже десять штук съел, так что догоняй. – (Он берет три штуки.) – Ты хотел бы посмотреть что-нибудь в самую первую очередь? – (Он качает головой.) – Давай сделаем так: пойдем на третий этаж, где они держат вещи, которые никому не показывают. Хорошо?
– Хорошо.
Мы идем вверх по темной лестнице. Он не может идти быстро, и я притормаживаю, чтобы он не отставал.
– А где мама?
