ли, – покладисто согласился маг. – Врядли вас можно обучить.
– Ну, знаете… – вспыхнула девушка и вскочила на ноги. – Я иду к ректору!
Вместо ответа мужчина сделал широкий приглашающий жест, и входная дверь распахнулась. Моя одногруппница гордо вскинула голову и промаршировала на выход, барабаня каблуками.
– Вы правда не будете нас обучать? – тихо уточнил совершенно сбитый с толку парень.
– А зачем? У вас скорее всего уже замерший дар, раз вы к шестнадцати годам ни разу не призвали ори. Нет смысла тратить время, – пожал плечами маг.
Парень нахмурился, подхватил сумку и вышел вслед за девушкой.
– А ты чего сидишь? – спросил мужчина, проводив второго из трех своих студентов взглядом.
Хотелось сказать, что у меня выбора не особенно – или замуж, или за парту, но я решила, что у нас с этим уважаемым преподавателем не слишком близкие отношения для подобных бесед. Однако кое-что меня серьезно озадачивало.
– Есть вопрос, – честно призналась я.
– Валяй, – добродушно улыбнулся маг.
– Что такое ори?
Маг прищурился и выпрямился на стуле. Положив обе ладони на набалдашник трости, которой он опирался меж ног, мужчина изрек:
– Интересно…
Уточнять, что же интересно этому эпатажному типу, желания не было никакого, поэтому я переспросила:
– Так вы ответите?
– Нет.
Ну еще бы.
– Но ты можешь прочесть. Параграфы с первого по двадцать второй «Основы призыва».
Я кивнула и аккуратно записала свое первое домашнее задание. А маг тяжело поднялся и заковылял к выходу. Но у двери обернулся и внезапно спросил:
– Саар, да?
Пришлось растерянно кивнуть.
– Так и думал, – ответил декан и вышел.
У меня что, на лбу написано?
7
Мама всегда была уверена в том, что говорить мне гадости – ее святая обязанность. Ведь никто, кроме родной матери, не скажет эту горькую, но жизненно важную правду! Причем где там правда, а где ее личное мнение и в каких пропорциях оно размешено для меня долгое время оставалось загадкой.
Однако благодаря этой суровой, но, безусловно, справедливой критике, я точно знала, что мои тощие ручки нужно обязательно прятать в рукава. Мои ступни слишком большого размера для девушки и лучше пусть швея заново обошьет подол, но никто не должен видеть таких гигантских туфель. Смеюсь я, естественно, как конь, поэтому всегда нужно держать себя в руках и вежливо улыбаться. А еще у меня напрочь отсутствует музыкальный слух, и я совершенно неусидчива для рукоделия.
И вот, имея весь этот ценный груз классического воспитания, я осталась в пугающе пустом коридоре в огромном здании в поисках библиотеки. Для начала стоило бы, конечно, пожалеть себя. Девушке моего социального положения и всплакнуть над своей тяжелой судьбой
