style="font-size:15px;"> – С Японией. Со дня на день им объявят войну. Вот и пригодимся.
– Вроде штрафников?
– А почему нет? Нас уже скоро полк. Сколько еще будет.
В теплушке завязался спор. Большинство были «за». Всем хотелось на свободу.
«Чем черт не шутит» думал, покачиваясь наверху Лосев, а потом забылся.
И приснилась ему Москва, Первомай и они всей семьей на Красной площади. Рослый веселый отец в летной форме, улыбающаяся, в шелковом платье мать и он, в тюбетейке с красным галстуком. Шел военный парад, по брусчатке шла техника и печатали шаг красноармейцы, а в высокое небо улетала песня
Белая армия, чёрный барон
Снова готовят нам царский трон,
Но от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней!
Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой,
И все должны мы
Неудержимо
Идти в последний смертный бой!
неслось из установленных на ГУМЕ* репродукторов.
Затем площадь тряхнуло, все исчезло. Открыл глаза. Состав, замедляя ход, гремел на стрелках. На фронте сны Лосеву никогда не снились. Видать пришло время.
– Ну, так вот, – услышал снизу хрипловатый голос Трибоя. – Было это летом сорок третьего под Белгородом. Я тогда командовал взводом. Готовилось очередное наступление, и мы получили приказ провести разведку боем, вместе с приданной пехотой.
Целью являлся участок немецкой обороны на берегу Ворсклы*, где предстояло ее прощупать и выявить огневые точки.
Утром, часов в пять, пехота влезла на броню, в небо унеслась ракета, я дал по рации команду «вперед»!», и мы рванули с места. Половину дистанции, прячась в тумане, прошли на предельной скорости, а когда у реки он поредел, немцы ударили с берега так, что всем чертям стало тошно.
Десант наш посыпался на землю кто – куда. Танк Сашки Гамалеи справа, задымил и попятился назад. Мы же, со вторым, шпарим вперед и садим по фрицам из орудий с пулеметами.
Минут через десять командую отход. Механик-водитель врубает заднюю скорость и начинаем отползать назад, в примеченную слева, заросшую кустами низину.
Там же, как на грех, оказалось болотце, он дал газ и стал его форсировать.
Но куда там. Траки погрузились в донный ил, замолотили вхолостую, и мы сели на клиренс.
– Давай, давай ходу курва! – пинаю механика сапогом в спину.
Обливаясь потом, тот заработал рычагами, дергая машину вправо-влево, и тут нам впечатали снаряд в башню. Машину тряхнуло, в морды секануло броневой крошкой, все стихло. Через пару минут кашляя и матерясь, оклемались, хриплю механику «запускай движок». Он пытается – ни в какую.
– Спокойно, говорю, Санек, давай еще. Повторяет, результат тот же.
– Ну, все, – гудит рядом башнер*, – сейчас наведут нам решку.
И
