уселся на доски. Разговорились.
Как оказалось, моряк был мичманом (фамилия Громов) командовал бронекатером. При штурме Бреслау они высаживали десант и поддерживали его огнем с Одера. Когда же крепость пала загуляли и устроили речной круиз. В результате катер налетел на бетонную опору моста и затонул вместе с мотористом.
– Ну, мне и впаяли семерик*. Чтоб служба раем не казалась, – закончил свой рассказ Громов.
– Водка надо пить меньше, – назидательно изрек Василий, прихлопнув ползущую по доске вошь.
– А у тебя что за история? – спросил у него Лосев. – Ты вроде казах?
– Зачем казах? – сделал обиженное лицо. – Я удэге* с Амура. Слыхал про такой?
– Как же. Доводилось.
– Был охотник-промысловик, жил в тайге. Потом вызвали в район. Начальник сказал, иди на войну. Пошел. Служил снайпером, убил много немцев.
– Так уж и много, – незаметно толкнул Лосева ногой Трибой.
Удэгеец скосил на него глаза, расстегнул карман гимнастерки и протянул майору сложенный в несколько раз газетный лист.
Развернул. На серой, вытертой по сгибам бумаге, четкий снимок. Василию с двумя орденами на груди и винтовкой на плече жмет руку генерал. Ниже пара строк, где сообщалось, командующий пятой гвардейской армией генерал-полковник Жадов поздравляет лучшего снайпера, ефрейтора Василия Узалу с очередной правительственной наградой.
– Не слабо, – аккуратно сложив, вернул. – Ты случайно не однофамилец Дерсу Узалы* из книги?
Повесть об этом следопыте, весьма популярную до войны, Лосев читал в школе.
– Зачем однофамилец? Внук, – спрятав в карман газету, застегнул пуговицу.
– Так за что же попал сюда? – снова спросил Лосев.
– Несправедливо, – вздохнул Василий. – Тогда, – ткнул пальцем в карман, – генерал на прощание сказал. «Как только кончится война, солдат, возвращайся домой и бей соболя. Стране нужна пушнина». Я запомнил.
После Победы, мал-мал погулял, а потом собрал вещмешок, взял винтовку и отправился на вокзал. Там забрался в какой-то товарняк, идущий на восток, и поехал домой. А утром, на полустанке меня сняла охрана и отвела к начальнику.
– Куда едешь? – спрашивает.
– На Амур.
– Предъяви документы.
Даю солдатскую книжку и эту самую газету. – Говорю, – командующий разрешил. А он, – не пойдет. Ты, ефрейтор, дезертир.
– Какой дезертир? – отвечаю. – У меня три «Славы» и разрешение генерала. – Ну и дурак же ты, – говорит.
Вызвал охрану, отправил назад. В части меня уже искали и посадили на губу. Дальше был трибунал, получил семь лет. Теперь вот сижу здесь, – развел руками.
– Да, дела, – сочувственно сказал Лосев.
Разговоры в камере между тем утихали, вскоре вокруг возник храп, по проходу пробежала крыса.
Лежа между сопящими носами Трибоем с моряком, Лосев глядел в темноту сверху. Не спалось. Что его судьба так круто повернется,
