год я состоял в меблированных комнатах г-на М. Прегнуснейшее заведение, должен вам заявить! В кроватях не было отбоя от клопов, вшей и прочих инфузорий, живущих на теле человека, а помещение нередко приходилось делить с испившимися актёрами, потерявшими голос певцами или такими, как я, фатами, промотавшими папенькино состояние.
Весь я потратился, задолжался, по уши влез в дебри и теперь проводил дни в поисках того, к кому бы ещё обратиться.
Случай, как это нередко водится, предоставился сам. Бывшего приятеля Илью Ногтева я увидел ещё издалека. Он стоял на выходе из ресторана «National» и ловил экипаж. За прошедшее время он сильно потучнел, однако можно было сказать, что годы даже пошли ему на пользу. Перья его блестели, косицы хвоста развевались как ленты, гребень гордо венчал голову. Он только что пообедал и пах кулисом, парной телятиной и флер-д'оранжем. Рядом спиной стояла женщина, видимо, супруга, одетая в украшенное мехом пальто и, наклонясь, вытирала нос карапузу.
– Андрей? – воскликнул он, заметив меня. – Ты ли это, голубчик мой? Сколько лет, сколько зим!
– Илья! – изумился я. – Батюшки! Откуда ты тут взялся!
Мы троекратно облобызались. Затем Илья отпустил меня и отступил на шаг, рассматривая.
– Такой же красавец, как и был! – заключил он. – Такой же душонок и щёголь. Ах ты, господи! Ну что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь. Да-с. Двое сыновей. Титулярный советник. Имею дачу под Ставрополем. Каждое лето на минеральных водах… Ты, верно, помнишь, – гордо подмигнул он, – ту, вторую дочку княгини, у которой мы в 18**-ом имели удовольствие присутствовать на балу? Так вот теперь она моя жена.
Барышня, стоявшая спиной, выпрямилась и обернулась, и я узнал в ней Наташу.
– Наташа, поздоровайся! – представил меня Илья. – Это мой друг юности, Андрей. Мы вместе с ним учились в университете!
– Здравствуйте, Андрей, – поздоровалась Наташа. Как и прежде, глаз при разговоре она не поднимала.
Я поднял шляпу, ощущая каждую заплату, каждый стежок на поношенной одежде и испытал чувство совестности за свою бедность.
Беседа не клеилась. Создалось невыносимое молчание, прерываемое лишь изредка неопределённым «Да-с… Вот так, некоторым образом…» Ногтева. Чтобы хоть как-то это прервать, я сказал о заветном:
– Ты вот что, приятель… Займи, по старой дружбе, мне двести рублей. Можешь, а? Я, как сумею, сразу вышлю, слово чести.
Глаза Наташи расширились, ноздри затрепетали. Она вспыхнула и пошла вперёд, подгоняя мальчика. Теперь и Ногтев понял всю бедственность моего положения и сконфузился, хотя старался не подавать вида.
– Не обижайся, она у меня такая фанаберка, – роясь в кошельке, махнул он. – Если что в голову вскачет, так и оглоблей не перешибёшь. Кого невзлюбит, хоть иконы выноси, даже в святки не запишет. Хара-актер!
Я понимал, в чём крылась истинная причина подобного отношения
