ответ. Каждый год в один и тот же день она приходила к воротам старого монастыря, куда граф сослал девочку, которую теперь называл своей дочерью, и через доверенных людей узнавала, как растет это дитя. Иногда старой колдунье удавалось издалека понаблюдать за молоденькой послушницей, которая всегда держалась особняком и почти не улыбалась. Долгие годы, она не могла принять окончательного решения, ибо видела лишь покинутое всеми дитя. Ханна уже начала сомневаться в правдивости рун, но продолжала год за годом приходить к монастырю. Это был ее долг. Долг перед умершими братьями и сестрами.
Она уже знала, что хоть непокорные вассалы Ладлоу и подчинились власти Коннора, сам граф редко бывает в тех местах, где правил брат. Мятежи вспыхивали по нескольку раз в год. Голод и болезни озлобили вилланов. Люди верили в то, что однажды дух прежнего хозяина вернется и спасет их. Они верили в Избранное дитя.
А граф настаивал на постриге дочери. Он собирался окончательно похоронить ее за монастырскими стенами. Но судьба распорядилась иначе. Вновь поползли слухи о последнем пророчестве Стефана, и Коннор забеспокоился. Он боялся, что Братство, которое набирало силу в Альбе, дознается, кого он прячет в обители, и может выкрасть дочь Стефана из монастыря. Граф принял решение перевезти ее в Остроф. Только там он чувствовал себя спокойно.
Ханна была довольна. Время действовать пришло. Перед тем как покинуть свою хижину, она бросила на деревянный стол три руны. Два камешка постукивая, раскатились в стороны. В центре остался нетронутый камень. Пустая Руна. Руна Веры и руна Судьбы.
*****
Она стояла на коленях и перебирала четки. Ее губы должны были шептать слова молитвы, но вместо этого были упрямо сжаты. Сколько раз ей приходилось бывать здесь за свои шестнадцать, нет семнадцать лет. Девушка в грубом сером наряде послушницы устало вздохнула. На протяжении тринадцати лет, с того самого дня, как ее привезли в это аббатство, монахини делали все возможное, чтобы воспитанница научилась смиренно принимать свою судьбу. Тяжелее всего было в первые годы. Тогдашняя аббатиса считала младшую дочь лорда Острофа воплощением греха, и всеми силами старалась искоренить ростки ереси в ее душе. Тогда Элиза была слишком мала, чтобы понять, в чем заключалась ее вина, и как ей поступать, чтобы избежать наказаний.
Внезапная кончина матушки Леоноры от сердечного удара, и назначение на пост аббатисы матушки Эмбер благотворно сказалась не только на судьбе воспитанницы, но и на жизни аббатства. Новая настоятельница, родом из Дэнло, прекрасно разбиралась не только в духовных делах, но и в административных вопросах и ведении хозяйства. Аббатисе Эмбер, в отличие от покойной Леоноры, казалось совершенно естественным, что одну из ее послушниц изредка приглашают погостить родичи. Однако вместо визитов в Остроф, Элиза с доверенными людьми объезжала старые замки в Дэнлоу, где почему-то никто из сеньоров не жил. Это продолжалось несколько лет подряд и прекратилось так же неожиданно,
