почему плачет ребёнок? Я ничего не упустил?
Опускаю взгляд на свои руки, сцепленные в замок. Ковыряю ногтем крошечную ранку на пальце, морщусь от слабой боли, но и остановиться не могу.
– Нет. Он звал папу, я подумала… мне показалось, что его тут силой удерживают. Мне показалось, что я могу ему помочь. Попытаться.
Смотрю на Максима, а в его глазах мелькает удивление. Словно я сказала что-то такое, что он ни разу в жизни ни от кого не слышал. Но он снова берёт свои эмоции под жёсткий контроль и уточняет:
– Удерживают силой как тебя?
– Да.
– Я похож на похитителя детей?
– Ты похож на похитителя людей.
– Веский довод.
– Зачем ты сказал Ярику, что я не уеду? Это же неправильно.
Я всё-таки не выдерживаю и подхожу ближе. Мне хочется понять наконец, что в голове у этого человека. На что он способен? Но Максим явно не тот, кого можно так легко прочитать, и я оседаю на мягкий диван, где совсем рядом валяется пиджак.
– А ты разве уедешь? Сейчас, когда в тебе нуждается святая душа?
– Это запрещённый приём, Максим! Ты должен меня отпустить. Это преступление!
– Я это уже слышал, но нет. Это невозможно. Ты нравишься мне, Инга. Заклинило на тебе, представляешь? А ещё ты нравишь моему ребёнку.
Это уже ни в какие ворота не лезет. Он говорит такие… странные вещи. Я нравлюсь ему? В каком это смысле? Мы-то ведь знакомы всего-ничего, какое “нравишься”? Бред сивой кобылы.
– Ты маньяк, да? – озвучиваю свою догадку и получаю в ответ тихий смешок. – У тебя беда с башкой? Нельзя похищать людей, даже если они тебе очень нравятся!
– Тебе разве причинили вред? Обидели? Может быть, били или измывались? Насиловали? Только скажи, сразу голову откручу тем, кто виноват.
– Себе открути! – вскипаю гневом и подскакиваю на ноги. Инстинктивно сжимаю кулаки, дышу тяжело, а челюсть напрягается от того, насколько я сейчас зла.
Максим молчит, сканирует меня взглядом. От макушки до носков. О чём-то думает, и за время паузы вспышка гнева слегка тухнет.
– Мой сын – самое дорогое, что есть у меня, – говорит неожиданно, а я сглатываю. Слушаю. – Ярик… трудный мальчик, тонкослёзый и печальный. Болезненный. А ещё он очень наивный, верит в чудеса. Такой же наивный, как и ты. Нежный.
– Он ещё маленький, пусть верит, – замечаю задумчиво и закусываю губу.
– Да, пусть верит… – Максим смотрит куда-то. Вглубь своей памяти, своей души.
– Почему он решил, что я его мать? Я похожа на неё? Или что?
Ну а что? Я такое в одном фильме видела.
– Мы живём не в индийском кино, чтобы кто-то там на кого-то был похож, – усмешка на губах и острый взгляд в мою сторону. Чёрт, мысли он мои, что ли, читает? – Нет, всё проще. Ярик… Меня не иначе как чёрт дёрнул за язык, когда я ему как-то сказал, что дверь его комнаты однажды распахнётся, а на пороге будет его мать.
– Ты знал, что этого никогда не будет?
– Слишком
