мерзких тварей.
Господи, ужас какой-то. Честное слово, от таких снов и инсульт заработать недолго.
В комнате зловещая тишина, и лишь стук своего сердца слышу. Оглушительный. Настырный. Частая дробь, словно в моей груди поселился крошечный зайчик, который стучит, стучит лапками по барабану.
Точно свихнусь скоро. Может быть, этот странный Максим притащил меня сюда, запер именно с этой целью? Чтобы с ума свести? Стараюсь не думать, что вот-вот он вернётся в мою жизнь, переступит порог комнаты и сделает то, чему не смогу сопротивляться. Нет уж, загонять себя в тоскливое болото не хочу. Потому гоню прочь самые мрачные мысли, не позволяю им разрушить себя до основания.
Встаю на ноги, подхожу к окну, за которым темнеет сад, и тяжело вздыхаю. Вдруг издалека доносится какой-то звук. То ли вскрик, то ли писк – не разобрать. Прислушиваюсь, но снова воцаряется тишина. Показалось, наверное. Немудрено после таких-то жутких снов.
Но, когда я убеждаю себя, что всё это – лишь плод моего воспалившегося воображения, звук повторяется. На этот раз становится громче и… жалобнее, что ли. Теперь я почти уверена, что мне не померещилось. А ещё отчётливо понимаю, что это плач.
Кто-то плачет, а я бросаюсь к двери. Тут слышнее. Плач усиливается, к нему добавляются крики, и я понимаю: это ребёнок. Мальчик, девочка – не разобрать, но это точно малыш.
Господи, в этом доме есть дети? Или я всё-таки сошла с ума? Или всё ещё сплю и это тоже – часть кошмара?
Щипаю себя за руку, сильнее, пока не вскрикиваю от боли. Нет же, не сон! Тогда что? Тогда ребёнок в самом деле где-то рядом и ему, возможно, нужна помощь?
Мысль о том, что где-то рядом плачет несчастный малыш подливает масла в огонь моего беспокойства. Вдруг Максим – действительно маньяк? Преступник? Который не только меня держит взаперти, но ещё и чьего-то ребёнка? Что если это тоже близкий человек кого-то, кто перешёл дорогу хозяину дома? Что если за малыша просят деньги? Выкуп?
Мысли бегают в голове, как обезумевшие лошади. Меня что-то толкает вперёд, провоцирует, а плач становится каким-то вовсе истошным. Разрезает душу на крошечные кусочки, причиняет боль, мучает.
– Выпустите меня! – кричу, бьюсь в дверь, стучу руками, ногами, коленями. Оборачиваюсь, прислоняюсь к дереву спиной и яростно молочу пятками. Меня должен хоть кто-то услышать. Обязан.
Всё это – бесполезно, но и бездействовать не могу. Не могу оставаться в стороне, когда где-то рядом такое творится. Вдруг малышу нужна помощь? Вдруг он совсем один? Болен? А если его бьют? Вдруг мучают? Пытают, чтобы записать жалостливое видео для безутешных родителей?
Я слышу шаги. Они приближаются, и вскоре в замок вставляют ключ. Отпрянув на шаг, жду, когда дверь распахнётся. Кто бы это ни был, меня возможно услышали. Мне возможно помогут. А я помогу ребёнку.
Это утопия, понимаю, но сейчас я – не я. Комок нервов, сгусток энергии. Во мне проснулись какие-то глубинные инстинкты, но я слишком хорошо знаю, как бывает плохо детям взаперти.
– Егор, –
