style="font-size:15px;"> – Но пойми, он для меня ничего не значит… меня огорчили наша ссора и твоя холодность… и тут этот купец… и конечно, я подумала, что…
– Что не стоит упускать подходящий случай?
Она фыркнула и, бросив одеяло – вид на бюст и алое кружево был чудесен, но Себастьян слишком устал, чтобы и вправду впечатлиться.
Он забрался на кровать и лег, скрестивши руки на груди.
Ольгерда молчала.
И молчала.
И молчание становилось все более напряженным.
– Что ты делаешь? – нервно поинтересовалась она, вовсе скидывая одеяло.
И ножку поверх него положила, в чулочке алом. С подвязочкой.
Себастьяна, впрочем, в данный конкретный момент куда больше интересовала не подвязочка с чулочком, и не ножка, но нагретое Ольгердой одеяло, которое он, улучив момент, и утащил, чтобы завернуться в него, словно в кокон.
– Себастьян!
– Сплю я, – ответил он, не открывая глаз.
– Сейчас?
– Ага…
– Я к тебе пришла, а ты… ты спишь?
– Я тебя, к слову, не звал…
Ольгерда засопела. Выразительно так засопела, испытывая преогромное желание ткнуть это черствое существо каблуком…
– Кстати, – существо приоткрыло глаз, – обувь обычно снимают…
– Это особые туфли, – Ольгерда вытянул ножку и провела пальчиком по золотистому узору на чулке. – Разве тебе не нравятся.
Тонкий каблучок блеснул в лунном свете. Кованый носочек… этаким и ребро, пиная, проломить недолго.
– Нет, – Себастьян повернулся на бок. – Мне сейчас подушка нравится.
– Не будь букой, – Ольгерда прижалась к ватному кокону и сделала попытку его обнять. – Себастьянушка…
Она дыхнула духами в самое ухо, отчего стало щекотно и еще неприятно.
И Себастьян вынужден был признать – спать ему не позволят.
Он сел.
Подтянул повыше одеяло, потому что чешуя чешуей, а замерз за эту ночь он изрядно. И хорош будет, если насморка подхватит…
– Ольгерда, – Себастьян убрал тонкую ручку, которая потянулась было к шее, и от поцелуя увернулся. – А давай ты сделаешь вид, что тебя здесь нет?
– Но я есть…
Вот же настырная… соблазнительница. На живот прилегла, зад оттопырила, показывая, что и кругл он, и прекрасен…
– Именно. Ты есть. А быть тебя не должно. И мне вот крайне любопытно, каким таким образом ты здесь оказалась… и главное, зачем?
Ольгерде хотелось устроить скандал.
И не просто скандал, нет, этот стал бы самым ярким из всех, которые когда-либо видело это жалкое жилище… и жалкий нелюдь, который вместо того, чтобы вести себя, как подобает нормальному мужику – наглому и постоянно озабоченному – закрутился в одеяло и теперь взирал на Ольгерду с немым упреком в очах. Она от этого взгляду разом начинала чувствовать себя подлою развратительницей, жаждущей едино добраться до трепетной
