сыворотка молочная не поможет.
…двадцать злотней, не меньше. А если с аппаратом паровым, который в прошлый раз мадам весьма рекомендовала, и того дороже… но внешность – единственный капитал, а капиталы надобно беречь.
– Меня несколько недолюбливают… Белялинские и вовсе года два тому принимать отказались… мол, репутация… можно подумать, сама она – белокрылая лебедушка… и дочки еще их.
– По порядку.
Порядок… всем порядок нужен, а Ольгерда эти порядки ненавидит еще с тех самых пор, когда дражайшая тетушка, что сейчас трясется за своего урода-сыночка, заставляла ее перебирать старые чулки.
Натягивать на банку.
Штопать.
Сворачивать клубочком…
– По порядку, – Ольгерда облизала пересохшие губы. А ведь тетушка с панной Белялинской знакома… определенно… – Раньше Ганна Белялинска, тогда еще не Белялинска… не спрашивай, фамилию тогдашнюю не вспомню, с теткой соседствовала. Она сама, хоть и из дворян, но бедных. Тетка сказывала, что она вечно голодной ходила. И одежду в лавке старьевщика брала… и ненавидела жутко все это… ее родители разорились и как-то быстро, поэтому…
Ольгерда поднесла ладонь к лицу.
…руками тоже пора заняться. Восковое обертывание? И чтобы медом натерли… с меда руки становятся удивительно мягкими, а для ногтей соляные ванночки хороши.
…еще пяток злотней.
– Не то, чтобы они дружили… от тетки моей сложно добиться правды, только вроде как она Ганну с Белялинским познакомила. Она не любит об этом вспоминать. Я думаю, что сперва-то он за теткой ухаживал, а потом увидел Ганну и все… бывает.
…и пятки… конечно, пяток ее никто не видит, она и не стремится их показывать, даже в постели не снимая чулок, однако же пора. Пятки огрубели еще тогда, когда Ольгерда только училась танцевать. Всем-то кажется, что парить над сценой легче легкого, а что за этим парением стоят сбитые в кровь ноги, мышцы ноющие, кости, которые, кажется, вот-вот треснут, то никому и дела нет.
И голод постоянный.
Страх поправиться.
Нет, она давно уже не танцорка, но страх остался, и пятки костяные, и пальцы некрасивые, будто сросшиеся. Их она даже мадам стеснялась показывать. Но может, сыщется у нее особое средство, которое вернет былые мягкость и нежность?
– Белялинский сперва был мелким купцом, и Ганна долго думала, принимать предложение или нет. Наверное, надеялась кого получше подцепить, но потом у него дела пошли, она и выскочила. Тетка моя обмолвилась как-то, что ей только деньги и нужны, что их она любит.
И Ольгерда отчасти понимала эту любовь.
Деньги…
Злотни, сребни, медни… они не отвернутся от тебя лишь потому, что в волосах появилась седина, а на лице – морщины. Они не скажут, что за прошедший год ты подурнела. И что актерского таланту в тебе с капля, что надобно подвинутся, уступая сцену молодым…
– А вот знаешь, что странно? – Ольгерда потрогала пальцами щеки, убеждаясь, что за прошедшие пару часов
