в разные стороны.
– Как! – вскрикнул он. – И Димку на погибель тащите?
– Приказ есть приказ, – сказал Степан, докуривая цигарку.
– Ну, шурин! Ну, Тюрин! Ах ты змей, Афанасий Семенович! Мало мне детей по полкам таскал смалу лет, так теперь двоих забирает, – бормотал Иван Тимофеевич. – Димка ему зачем?
– Батя, вообще-то Димка не малолетка, а служивый казак. Не забывай – в звании урядника ходит.
– А мне кто помогать будет? – разрывался Иван Тимофеевич, дюжа не хотел детей отправлять на войну, понимая, чем это все может закончиться.
– Про Петьку выведал?
– Пока никаких известий.
– Не бреши, по бельтюкам вижу. Правду казаки гутарят, у красных он. Ах ты сукин сын! Я его породил, я его и убью, только воротится.
Вечер был томным и безрадостным. Закат опускался на хутор, а зарево покрывало все небо, и только майские жуки летали, издавая звук моторов. Ирина сидела на крыльце, одетая в альяный балахон, и поглядывала в сторону истопки, где банился Степан. Весть о том, что мужу завтра придется уехать на службу, расстроило ее, но такова казачья доля.
С тех пор как они поженились, еще не было долгой разлуки, а теперь перед самым рождением первенца ей придется это ощутить. Но больше всего пугала Ирину в тот момент не служба Степана, а страх остаться вдовой. Она серьезно и, наверное, впервые в своей жизни об этом задумалась. Страх в ее мысли настолько сильно проникся, что в одних только размышлениях становилось тяжело на душе, а по коже бегали мурашки, покрывая красивые обнаженные руки мелкими пупырышками.
Ирина вовсе не из казачьей семьи. Она уроженка Петербурга – из знаменитого дворянского рода. Эта была благородная, образованная, владеющая языками красивая женщина. В Усть-Медведицкую она приезжала к своей тетке и проводила там много времени. Там и познакомилась со Степаном. Ее матушка, Екатерина Алексеевна, была против этого брака, желая дочери более подходящей партии из местных дворянских чинов.
Был у нее ухажер из Петербурга, Маркин Аркадий Иванович, который даже после свадьбы не мог успокоиться, а однажды вступил в неравный бой со Степаном и был побит им же. Потом случилась революция. Ирина вопреки воле матушки отправилась за любимым в казачьи степи. Родители Степана обожали невестку, но по традиции Иван Тимофеевич всегда ворчал на дочку, как он ее мило называл.
Степан как ошпаренный выскочил из бани почти голышом, окутанный в простыню.
– Ну, что женка, рюмочку нальешь казаку?
– А то как же, – улыбаясь, сказала Ирина и пошла к летней веранде, где уже стоял богато накрытый стол. Степан, догоняя жену, накинул на ее плечи большой зипун, размера на три больше. – Замерзнешь, укатайся!
После ужина Степан обнял жену, так они и просидели, покуда не стемнеет, а звон казачьих напевов был слышан на весь хутор.
Утром все большое семейство собралось в курене Тишиных. Тимофей Аристархович, как всегда, сидел молча у печи
