часовых, оперевшись на свои автоматы. А вот это уже было хоть какое-то подобие дисциплины. Впрочем, солдаты, как мне показалось, больше заботились о том, как бы не замёрзнуть, чем об охране такого высокопоставленного лица. Они то и дело переминались с ноги на ногу, совали руки в карманы или дышали на них, надеясь отогреть, постоянно курили и перебрасывались ничего не значащими фразами. Одним предателям такая оплошность уже стоила жизни. И для этих такая безалаберность тоже кончится плачевно.
Немного посовещавшись, мы с Артёмом решили выманить их с поста и разобраться поодиночке. Для этого было решено подползти к окнам цокольного этажа и прикладом выбить одно из них, одновременно затаившись рядом. Как только один из них придёт проверить, что произошло, тут же скрутить и ожидать второго. Собственно говоря, как только я подполз к противоположной от караульных стене здания, мы начали приводить план в исполнение. Я ударил прикладом своей трёхлинейки, которую я до сих пор предпочитал новомодным штурмовым винтовкам, по окну, огласив ночную тишину грохотом разбиваемого стекла.
Пару минут было тихо. Потом, из-за поворота наконец-то показался власовец, беспечно поглядывающий по сторонам. Когда он подошёл к разбитому окну, задумчиво наклонившись и уставившись в черноту подвала, я набросился на него сзади, одной рукой зажимая рот, а другой – нанося меткий удар по затылку. Предатель закономерно отключился. Мне оставалось лишь аккуратно просунуть его тело в подвальное окно и залечь обратно в сугроб, на место своей засады.
Второй власовец соображал дольше. Минут пятнадцать он ждал своего напарника, прежде чем нервы не выдержали. Он вышел из-за поворота гораздо осторожнее, чем его напарник. Даже водил стволом автомата по сторонам, но делал это настолько бестолково, что у меня начало закрадываться подозрение, что этих, так называемых, солдат, вообще ничему не учат. В принципе, такая теория имела право на существование, ведь, несмотря на всё подобострастие РОА, которая готова была немцам ноги мыть и воду пить, они всё также не доверяли русским. И правильно, хочу сказать, делали.
Второй власовец тоже заметил разбитое стекло, и, повторив ошибку своего напарника, подошёл к нему, тут же разделив его судьбу. Когда и со вторым караульным было покончено, я сделал рукой знак Артёму, чтобы он полз ко мне.
Через окно мы спустились в подвал. В помещении было достаточно тепло, и, судя по огромному количеству труб и технических котлов, именно здесь располагалась котельная. С нас тотчас же начали стекать струйки растаявшего снега. Хотя, сейчас нам было на это наплевать. Нам нужно было переодеться во власовскую форму. Просто потому что к двум рядовым, пусть и незнакомым, у любого встречного будет намного меньше вопросов, чем к двум незнакомцам в маскхалатах. Поэтому мы, не сговариваясь, принялись раздевать двух оглушённых караульных. Они оба были слегка выше нас ростом, сказывалось хорошее питание, но с этим уж ничего не поделать, пришлось закатывать рукава. Я-то ещё ничего, а вот на Артёме форма болталась, словно мешок. Впрочем, нам в ней и не на парад
