запущенный на вид коридор, по которому постоянно сновали люди, но наши проводники тщательно его избегали. Естественно, это возбудило наше любопытство, и однажды вечером мы решили на свой страх и риск заглянуть туда. Мы тихонько выбрались из нашей комнаты и направились к неизвестной части здания, где, по счастью, почти никого не встретили.
Коридор привёл нас к высокой двери-арке, которая, как мне показалось, была из чистого золота. Растворив дверь, мы очутились в большом зале, образующем четырёхугольник площадью не меньше ста метров. Стены были разрисованы яркими красками и украшены изображениями и статуями уродливых существ со странными головными уборами, вроде тех, что носили в старину американские индейцы. В конце большого зала возвышалась огромная сидячая фигура со скрещенными, как у Будды, ногами, но лицо её отнюдь не выражало нерушимое спокойствие, свойственное Будде. Наоборот, это было воплощение зла, идол с открытой пастью и свирепыми красными глазами, освещёнными изнутри электрическими лампочками. На коленях идола был большой чёрный жертвенник – очаг, в котором, подойдя поближе, мы увидели кучи пепла.
– Молох! – сказал Маракот. – Молох, или Ваал, древний бог финикийцев.
– Чёрт возьми! – воскликнул я, вспомнив о Карфагене. – Неужели этот культурный народ совершает человеческие жертвоприношения?
– Послушайте, Хедли! – забеспокоился Сканлэн. – Надеюсь, они будут держать эту свою дурь про себя. Нам это уж вовсе ни к чему.
– Я думаю, они уже получили хороший урок, – ответил я. – Несчастье учит милосердию.
– Правильно, – поддержал Маракот, вглядываясь в пепел. – Это старый бог их предков, но формы культа, видно, обновились. Посмотрите на этот пепел. Это остатки сожжённых хлебов, злаков и тому подобного. Но возможно, было время, когда…
Наши размышления прервал сердитый голос, и, обернувшись, мы увидели нескольких людей в жёлтых одеждах и высоких шапках, вероятно жрецов храма. По выражению их лиц я увидел, что мы весьма близки к тому, чтобы стать последними жертвами Ваала: один из жрецов угрожающе вытащил из-за пояса нож. Криками и грозными жестами они грубо вытеснили нас из храма.
– Чёрт подери! – возмутился Билл. – Я вот сейчас двину этого типа, если он ещё раз до меня дотронется!
В первое мгновение я испугался, что Билл затеет в этом святилище скандал. Но нам удалось увести разъярённого механика, и мы все вернулись к себе в комнату, однако по выражению лиц Манда и других мы поняли, что поход наш получил огласку и все нас осуждают.
Зато в другое святилище нас пускали невозбранно, и там мы случайно нашли возможность, правда весьма несовершенную, для общения с нашими хозяевами. Это была комната в нижней части храма без всяких украшений, только в одном углу стояла пожелтевшая от времени статуя слоновой кости, изображавшая женщину с копьём в руке и с совой на
